— Выходит, меня надули! — поднял голос Наруаки, пытаясь изобразить гнев, но тело охватила противная дрожь.

— Ай, как нехорошо! Кто же вас надул?

— Я… я приехал за письмом, — запинаясь, пробормотал Наруаки.

— Вот оно. — Адзисава показал конверт, который заготовил заранее.

— Дай… дай его сюда!

— Ну непременно. Оно же адресовано тебе, мой мальчик.

Взяв конверт, Наруаки не знал, что с ним делать.

— Ну что же ты не читаешь? Неужели боишься? — словно подбадривая, спросил Адзисава и нагнулся пониже.

— Чего это мне бояться? — огрызнулся парень.

— Ну вот и славно. Читай. Мне тоже интересно послушать, что пишет тебе твой друг Сюндзи.

Наруаки вскрыл конверт. На листе бумаги было написано всего несколько строк. Прочитав их, отпрыск могущественного семейства изменился в лице.

— Что пишет? — поинтересовался Адзисава.

Наруаки не мог совладать со своим голосом.

— Читай! Вслух читай! — придвинулся к нему еще ближе Адзисава. От него дохнуло такой яростью и силой, что парню показалось, будто на него наведено жерло гигантской пушки.

— Это вранье! — храбрясь из последних сил, крикнул Наруаки. — Чушь собачья!

По его лицу сбежала струйка пота.

— Чушь? Что ж ты тогда потом обливаешься? Так будешь читать или нет? Ну хорошо. Давай я прочту.

— Чего ты от меня хочешь? Да ты знаешь, кто я?! Я — Наруаки Ооба!

Наруаки надеялся криком заглушить собственный страх, однако он увидел, что его имя, такое грозное для всех, этого человека не испугало.

— Знаю, знаю, — кивнул Адзисава. — Ты — бешеный сынок нашего мэра. А заодно и убийца Сюндзи Кадзами. Видишь, и в письме это написано.

— Ты все врешь!

— Нет, это правда. А еще ты изнасиловал и убил Томоко Оти.

— Бред сумасшедшего! У тебя что, доказательства есть?

— Сюндзи все мне рассказал.

— Подумаешь — доказательство. Сюндзи мертв.

— Есть и еще кое-что.

— Ничего у тебя нет! А если есть — скажи!

Наруаки был уверен, что никаких других доказательств быть не может, и смотрел на Адзисаву с торжеством.

— Ну-ка, взгляни на это. — Адзисава показал крошечный белый осколок, похожий на камешек. Приглядевшись, Наруаки понял, что это зуб, сломанный у самого корня. Парень непонимающе уставился на грозного обвинителя.

— Запамятовал? Это же твой собственный зуб, мерзавец!

— Мой?!

— Твой, твой. Я тебе напомню. Ты ведь не впервые вместе с Цугавой и Кадзами пытался изнасиловать Томоко. Если бы вам не помешали, вы бы уже тогда своего добились. А помешал-то вам я. Помнишь тот хук справа по твоей мерзкой роже? Я на всякий случай подобрал тогда осколок, думал, пригодится, чтобы отыскать негодяя.

— Это не мой зуб!

— Нет, приятель, тебе не отвертеться. Надеюсь, ты не забыл, кто тебе новый вставлял?

Наруаки замер от ужаса. Зуб теперь казался ему страшной уликой.

— Да, вставлять зуб ты пришел к отцу твоего приятеля Сюндзи. Мы проверяли — осколок совпал с формой. После первой, неудачной, попытки ты не угомонился и в конце концов подстерег Томоко. Сюндзи был важным свидетелем, и его убили. По чьему, спрашивается, приказу? А? Что же ты молчишь?

Наруаки был сломлен. Осколок зуба оказал на него магическое воздействие, хотя, конечно, уликой ни в деле Томоко Оти, ни тем более в деле Кадзами служить он не мог.