Они о чем-то болтали между собой, но понять их скороговорку, пересыпанную жаргонными словечками, было невозможно — все звуки заглушал рев музыкального автомата, «псам» приходилось кричать, чтобы расслышать друг друга.

Музыка была своеобразная: по ритму она напоминала рок-н-ролл, но в мелодию врывался рев моторов. И атмосфера в баре тоже была странноватая — во всем этом гаме ощущалась не бьющая через край энергия юности, а бешеная погоня неизвестно за чем и за кем.

На стенах «Шлема» красовались фотографии тяжелых мотоциклов с подписями: «МV Августа-750-S», «Альпина-250», «Харлей-Дэвидсон FHL-1200» и тому подобными.

Сюда не часто заглядывали случайные люди, а зайдя, спешили поскорее унести ноги. Адзисава же просидел в «Шлеме» несколько дней подряд. «Бешеные псы» не обращали на чужака ни малейшего внимания. Насколько мог уловить Адзисава, разговоры у них вертелись вокруг одного и того же — мотоциклов и своих «подвигов».

«Если эти парни атаковали меня и Ёрико в парке, выполняя чей-то приказ, они непременно должны были как-то среагировать на мое появление», — размышлял Адзисава. Но «псы» словно не замечали его, казалось, их интересуют только свои проблемы. И он ни разу не слышал, чтоб хоть кто-то упомянул об истории в парке.

Адзисава уже начинал сомневаться, та ли это компания, которая ему нужна. Но однажды на улице раздался душераздирающий рев моторов, треск выхлопов, и в бар ввалилось человек двадцать парней. Они были возбуждены, громко смеялись — видимо, только что вернулись с очередного «дела». В «Шлеме» запахло потом разгоряченных тел.

— Здорово шуганули публику! — крикнул один из вновь прибывших.

— Где гоняли-то? — спросил его кто-то из сидевших. Очевидно, неписаный ритуал «Бешеных псов» требовал расспросить приятелей об их «достижениях».

— Да снова в парке. Покатали огурец! Так шуганули одну парочку, что петушок сопли распустил, а курочка с перепугу лужу сделала. Ой, умора!

Рассказчик, похоже, был у них за главаря. Размахивая руками, он принялся в подробностях описывать сцену в парке. Адзисава уже не сомневался: этот тип был среди напавших на него и Ёрико. Оказывается, нагнать страху на прохожих называлось у «Бешеных псов» «покатать огурец». Очевидно, под «огурцом» имелся в виду человек, а «катать» его надо было колесами мотоциклов. Ни в чем не повинный прохожий, ставший жертвой дикой забавы, рисковал жизнью — стоило одному из рокеров немного промахнуться, и несчастный оказался бы под колесами.

Подонки, гневно подумал Адзисава. Однако приходилось признать, что за хулиганами никто не стоял, он и Ёрико стали случайной жертвой их опасных игрищ.

Вожак, судя по всему, уже успел забыть лицо Адзисавы и как ни в чем не бывало хвастался последними «подвигами» своей команды. Адзисава поднялся, чувствуя — еще немного, и он взорвется.

Раз среди рокеров убийц не было, ничего не оставалось, как вернуться к линии Митико Ямады. Адзисава наведался в «Синема», но оказалось, что девушка не появлялась на работе с того самого дня, когда они с Ёрико ходили в кино. В кинотеатре сказали, что Митико больна. Адзисава заглянул в бакалейный магазинчик, принадлежавший семье Ямада, но девушки там тоже не было.

Тогда он решил действовать решительнее: зашел в близлежащую лавку, купил фруктов и позвонил в дверь дома. Открыла ему женщина лет пятидесяти с мягким, приветливым лицом — очевидно, мать Митико.

— Я из «Синема», — представился Адзисава, протягивая корзинку с фруктами.