Этот комиссар меня сразу невзлюбил а теперь невзлюбил еще больше. Ну Нед Келли сказал он полагаю вы там в Элевен-Майл-Крике много играете на бильярде и кто был позади него давай смеяться я сказал что нет такой игры в какую я не сумел бы сыграть ну а в бильярд так по-моему любой мальчишка который умеет подстрелить кролика на бегу уж как-нибудь справится с белым шаром и палкой.

Невежество делает тебя большим хвастуном сказал он. Только дайте мне такую палку. Она называется кий.

Так дайте мне один и увидите кто тут невежда. Это вышло грубее чем я хотел и брови у него поднялись очень высоко. О Боже говорит он что нам с ним делать?

Выдерите его сэр. Отхлещите хорошенько и т. д. и т. д.

Ну хорошо говорит комиссар я сыграю с тобой на бильярде и если ты выиграешь я сниму с тебя все обвинения.

Я сказал что это по-честному джентльмены все еще смеялись они думали что я о. глуп никак не ждали что у меня есть чувство юмора.

Но как быть если проиграешь ты Нед Келли?

Тогда вы можете взять мои наручники.

Громкий смех удовольствия этому б-ну не доставил.

Если проиграешь сказал он то заплатишь Гарри Пауэром.

Я ответил что человечиной не торгую и лицо комиссара все прямо побагровело и он говорит Я тебя выдеру.

Я сказал что я не трус и буду драться с ним как мужчина с мужчиной если он этого хочет.

Тут он заговорил так близко от меня что я почуял запах его обеда он сказал что с большим удовольствием разорвал бы мне селезенку но его достоинство не допускает чтоб он прикоснулся к преступнику он забрызгал мне лицо слюной а его глаза огнем горели это была ярость слабых мужчин.

Суперин Хейр тогда привел констебля от входа объявив что этот субъект вызвался быть представителем комиссара другими словами бедняга констебль будет драться вместо своего начальника. Джентльмены тут же принялись сдвигать мебель к стенам скатали ковер и начертили бильярдным мелом квадрат на полу.

Констебль был на 5 л. меня старше и имел преимущество и в весе и в длине рук, но когда он вышел на ринг я вдарил его в висок и очень сильно. Голова у него дернулась назад а у меня боль даже в плече отдалась но когда я увидел его глаза то понял что ему пришлось хуже. Он уклонялся и приплясывал очень даже неплохо но ни разу как следует не ударил и зрители принялись обзывать его трусом а он был добрый по характеру и красивый только вот боли не любил. Когда он снова на меня насел я поднырнул ему под руку и нанес по шее такой же удар как тогда Гарри Пауэру. Мой нынешний противник зашатался и прижал ладони к ушибу. Тогда я отвесил постскриптум и тут он сложился пополам на полу но джентльмены его не отпустили.

Вставай малый и дерись.

Стараясь уделать его так по-человечески как было можно я ударил его в висок и он упал и стукнулся затылком о плинтус глаза у него были закрыты и никто не крикнул чтоб он вставал. Наоборот в комнате до того кисло и тихо стало что можно было учуять стыд когда англичане вернулись к своему бренди или вспомнили что в соседней комнате ждут красивые дамочки. Ну а я вышел победителем да только приза не получил на меня снова надели мои браслеты и препроводили в ричмондский полицейский участок. Вот так меня допросил комиссар.

* * *

Суперин Николсон приказал дежурному сержанту принести еще одно одеяло но потом ушел и оставил меня на милость 2-х ирландских констеблей с мордами точно репа которые и имени-то моего не знали. Никакого одеяла они мне не дали а просто вытолкнули в холодный сырой внутренний двор где я уловил запашок мякины + соломы и потому решил что они думают запереть меня в конюшне.

В свете фонаря я с облегчением увидел 2 камеры одна к одной и тогда напомнил ирландцам чтоб они принесли одеяла но они сказали что они мне не ядрены слуги и запихнули меня в камеру.