— Никогда, — возразила Джесси-Энн. — Я никогда этого не делала. Ты выдумываешь.

— Ты и твои друзья, тесная маленькая компания, — усмехаясь, сказала Лоринда. — Всегда вместе, насмехаясь над другими за их спинами, а ты всегда была зачинщицей, поддразнивая, задирая; это ты, кто….

Вдруг она остановилась, и Джесси-Энн увидела сверкающее лезвие ножа в ее руке. Она может броситься на нее в любую минуту, но ей нельзя стрелять, пока она не узнает, где находится Джон.

— Мне жаль, что ты все не так понимаешь, Лоринда, — быстро сказала она. — Но ты никак не могла подружиться ни с кем из нас. Я имею в виду, что твой отец все время приходил в школу, чтобы забрать тебя и…

— Проститутка! — взвизгнула Лоринда, бросаясь к Джесси-Энн с ножом, поблескивающим на свету.

Джесси-Энн сжимала пистолет, но она все еще не могла выстрелить. Казалось, Лоринда не замечала оружия, она потонула в потоке собственных обвинений:

— …завлекая его, возбуждая. Он видел, как ты виляла задом, идя из школы. О, ты всегда знала, как возбудить мужчину… Я видела, как ты на него смотрела через плечо с такой милой улыбочкой, а затем это была я, которую он… — Ее голос перешел в шепот. — Это была я, кого она затаскивал в спальню, я, кого он ласкал, представляя, что это ты… — Она вдруг вскинула голову, уставившись на Джесси-Энн жутко накрашенными глазами, похожая на ведьму из музыкальной комедии. — Это была ты, кого он мечтал трахать, — смеясь, произнесла она враждебно. — Да, он хотел тебя, Джесси-Энн… когда растлевал мою душу и осквернял мое тело в этой чистенькой загородной спальне каждый день после школы. Он буквально протыкал меня насквозь, пока не начинала идти кровь. И знаешь что? Моя мать даже ни о чем не спрашивала, а просто меняла простыни и шла за новой бутылкой…

— Господи! — прошептала Джесси-Энн, уставившись на жалкое, искаженное душевной болью лицо Лоринды. — Как он мог… мне ужасно жаль… как он мог… твой отец…

— Это была не его вина! — опять завизжала Лоринда. — Это была твоя вина, Джесси-Энн. Твоя! Ты заставила его делать это! — Ее голос упал, и она смотрела на Джесси-Энн спокойно. — А теперь я собираюсь убить тебя, — безразличным голосом произнесла она.

— Но мой отец убил бы твоего, если бы знал! — закричала в отчаянии Джесси-Энн. — Это отвратительно, ужасно… мне так жаль, Лоринда.

— Твой отец не должен знать! — закричала Лоринда в панике. — Никто не узнает. Только ты. — Она потрогала лезвие ножа с животной улыбкой на лице. — Мой отец срезал таким ножом розы, — сказала она обыкновенным голосом, как будто они пили в саду чай и обсуждали вопросы цветоводства. — Смешно, он был всегда таким нежным с растениями. Он рассказывал, что ему жалко срезать сильные побеги, чтобы дать расти молодым. А потом он бил меня ремнем до крови.

Она шагнула к Джесси-Энн. Палец Джесси-Энн был на спусковом крючке, но ее гнев испарился после рассказа Лоринды. Она только хотела, чтобы Джон вернулся.

— Где Джон? — спросила она спокойно. — Пожалуйста, скажи мне. Ведь он такой еще маленький, ему нельзя оставаться одному. Он нуждается в нас, Лоринда. Мы должны поехать к нему…

Безумная улыбка Лоринды вдруг исчезла.

— Джон? Джон теперь мой, и когда тебя не будет, я останусь с Харрисоном и буду приглядывать за ним.