Рафт наслаждался, чувствуя, как боль постепенно уходит из тела. Ванн, не мигая, наблюдал за ним, и один раз даже заметил что-то по поводу волос своего пленника, после чего протянул Рафту светящуюся мазь, которая быстро впиталась в кожу и оставила на коже ощущение необыкновенной свежести и чистоты. Чуть позже в комнату вошел мальчик-слуга, вкатил за собой столик на колесах, уставленный совершенно незнакомой Рафту едой, и остановился как вкопанный, увидев в купальне Рафта. Ванн подал ему знак, и шустрый, но еще совсем неуклюжий подросток, с тонким, недобрым, почти треугольным лицом, поклонился и быстро вышел, провожая удивленным взглядом купающегося незнакомца.

— Нет ничего странного в том, что он удивлен, — пояснил поведение подростка Ванн. — Твое тело так не похоже на наше, что показалось ему изуродованным. Но я бы при случае хотел с тобой сразиться.

— Спасибо, — ответил Рафт. — Могу себе представить, как ты позабавишься, когда, надев перчатки, будешь резать ими мое горло.

— Вовсе нет, — с кровожадной ухмылкой проговорил Ванн. — Убивать — это совсем не то. Какой смысл в убийстве? Совсем другое дело — настоящий бой, поединок, а он редко заканчивается смертью. — Он подал Рафту плотную одежду, похожую на свою собственную, и помог ему одеться. — И потом, у меня было бы слишком большое преимущество перед тобой, если бы на мне были эти рукавицы. А какое оружие там у вас?

— Нарезное, — ответил Рафт и коротко рассказал, что это означает.

— Странно, — удивился Ванн, — разве можно получить удовольствие, посылая в противника снаряд? Это ведь совсем не то, что чувствуешь, когда лезвие входит в его тело… Нет, по-моему, этим нельзя наслаждаться.

— Хорошо, тогда будем просто драться, на кулаках.

— Обмениваться ударами? Нет, это совсем неинтересно. Скажи, разве у вас совсем не сражаются на шпагах?

— Только некоторые любители старины, — ответил Рафт. — Но я не фехтовальщик. Кстати, ты что-то сказал об убийстве? У вас разрешено убивать?

— Нет. Мы же не варвары, убийца, если его находят, должен возместить убытки, но попадаются только глупцы, — пояснил Ванн.

— А-а, — задумчиво протянул Рафт и взял мягкий кисловатый плод, напоминающий апельсин. — Значит, у вас и полиция есть? Ему пришлось кое-что пояснить Ванну, прежде чем тот правильно смог понять заданный вопрос.

— Да, конечно, у нас есть люди, которые разыскивают тех, кто убивает. Но если убийца обманет их, его уж никто не тронет, здесь самое главное, чтобы никто не узнал о причине убийства. Убийц ловят, потому что они не умеют скрывать причину, — он осуждающе покачал головой.

— Ну а вообще-то как здесь у вас все устроено? — спросил Рафт. — Паитити правит Властитель Дарум, да?

Ванн кивнул.

— Да, — сказал он, — у нас все, как в любой цивилизованной стране.

— Это точно, например убийство ради забавы. А откуда ты знаешь язык, на котором мы говорим?

— Ты здесь не первый чужак, а люди с коричневой кожей приходили сюда еще во времена наших отцов, но вот нам самим очень трудно уйти из этой долины. В семье Паррора были пленники-индейцы, и теперь многие из нас знают этот язык.

Да, вполне логично, отметил про себя Рафт. Языковые способности указывали на космополитические корни этих людей, даже при том условии, что их мир был почти полностью замкнут на себя.

— А португальский?

— Что? — переспросил Ванн.

— Falam portugues?

— Не понимаю, — признался Ванн.