— Значит, вас не ждут?

— Нет, но…

— Хозяин не примет вас. Он не любит, когда являются без приглашения.

— Не могли бы вы просто спросить его…

— Нет. Я сделала это один раз и получила нагоняй. Мой хозяин не тот человек, который позволит себе перечить. — Черты лица женщины чуть-чуть смягчились. — Это не моя вина. Я всего лишь экономка и делаю, что велят. Вы насчет праздника?

— Да.

— К нему по этому поводу уже приходили. Собственными ушами слышала, как хозяин клялся, что следующего просителя спустит с лестницы. Сделайте одолжение, идите домой.

Николь, поняв, что ее миссия закончилась, не успев даже начаться, понурившись, стала спускаться по ступенькам.

— Послушайте, мисс! — крикнула ей вдогонку горгона Медуза.

— Да? — с надеждой оглянулась Николь.

— Если кто-нибудь собирается петь у ворот усадьбы рождественские гимны, предупредите их, чтобы они этого не делали. — И женщина захлопнула дверь.

Ах, какие у нас нежные уши! — с возмущением подумала Николь, кутаясь в теплую куртку. Она моментально забыла, что собиралась покорно уйти домой, — так разозлил ее неведомый хозяин «Вязов», живущий по принципу: «Ни себе ни людям».

Девушка двинулась в обход дома. Если с парадного входа не пускают, стоит попытаться проникнуть в эту крепость каким-нибудь другим путем.

Свернув за угол, Николь остановилась как вкопанная. В нескольких шагах спиной к ней стоял человек, тяжело опирающийся на палку. Это, очевидно, и есть новый хозяин усадьбы, который, кажется, ненавидит весь мир. Если я и не смогу переубедить его, то, по крайней мере выскажу старому маразматику все, что думаю.

Чуть склонив голову, чтобы порывы ветра не бросали снег прямо в лицо, Николь сделала несколько шагов, прежде чем незнакомец заметил присутствие постороннего.

— Я приказал, чтобы сюда никого не впускали. Как вы сюда проникли? Что вам нужно? Это частное владение, вы не имеете права здесь находиться, слышите? — обернувшись, зарычал он.

Что-то в голосе мужчины заставило ее вздрогнуть. Что-то давно забытое, всколыхнувшее волну боли. Несмотря на быстро сгущавшиеся сумерки и сильный снегопад, Николь заметила, что незнакомец моложе, чем она думала, и что лицо его обезображено шрамами.

— Я не собиралась нарушать границ вашего владения, — как можно спокойнее сказала Николь, — но это, вероятно, единственный способ поговорить с вами.

Мужчина, прихрамывая, двинулся ей навстречу.

— Уходите отсюда или вы пожалеете.

Нет, сказала себе девушка. Это невозможно. Обман зрения. Но Николь уже знала, что глаза ее не подводят, и к радости сделанного открытия примешивалась боль.

— Гейб, — прошептала она. — О Боже, не могу поверить! Гейб!

Николь хотела подойти поближе, но мужчина стал пятиться и с отчаянием выкрикнул:

— Уходите!

— Но это я, Николь. Разве ты не узнаешь меня?

Ветер немного утих, и, хотя хлопья снега продолжали падать, собеседники могли более-менее отчетливо разглядеть друг друга. Теперь Николь удивлялась, как она вообще узнала Гейба. Он здорово сдал; глаза запали, а эти жуткие шрамы… Девушка рискнула снять капюшон, чтобы мужчина мог получше рассмотреть ее, и даже не увидела — почувствовала, как он вздрогнул. Однако тут же его лицо вновь стало ожесточенным.

— Нет, я вас не знаю, — рявкнул он. — И говорю в последний раз: убирайтесь из моих владений и никогда сюда не возвращайтесь.

— Гейб, пожалуйста, подожди!

Николь простерла руки, но он, продолжая пятиться, оступился и в следующий миг, потеряв равновесие, упал навзничь.