— Если вы хотите узнать больше, — сказал Тавернер, — приходите сегодня вечером ко мне на Харли-Стрит, и мы сможем с вами обо всем поговорить.

Робсон пылко согласился. Да и кто отказался бы последовать за своими фантазиями, которые начали ма- териализовываться?

Расставшись с нашим новым знакомым, мы взяли такси до Сент-Джонс-Вуда и остановились перед домом, где как раз вставляли стекло в фасадное окно первого этажа. Тавернер передал свою визитную карточку швейцару, и нас провели в комнату, украшенную большими бронзовыми Буддами, статуэтками из египетских гробниц и картинами Уотса. Через несколько минут появился мистер Коатс.

— О, доктор Тавернер, — сказал он, — я полагаю, вы пришли в связи со странным поступком вашего юного родственника, который ломился вчера вечером в мой дом?

— Да, мистер Коатс, — ответил мой спутник, — я пришел выразить вам мои искренние извинения от имени нашей семьи.

— Не стоит извинений, — сказал хозяин, — насколько я понял, бедный юноша страдает от умственного расстройства?

— Перемежающаяся мания, — сказал Тавернер, движением руки показывая, что лучше переменить тему. Он оглядел комнату. — По вашим книгам я вижу, что ваше хобби совпадает с моим — тайные обряды древних религий. Я думаю, что могу считать себя в некотором роде египтологом.

Коутс сразу же клюнул на приманку.

— На днях я наткнулся на совершенно необычный документ, — сказал наш новый знакомый. — Я хотел бы показать его вам. Я думаю это вас заинтересует.

Он вынул из кармана связку ключей и вставил один из них в замок ящика бюро. К его удивлению, ключ легко вошел в скважину, а вытянув ящик он увидел что замок взломан. Он пошарил рукой по ящику и обнаружил, что тот пуст! Коутс переводил взгляд с меня на Тавернера и опять на ящик в полной растерянности.

— Когда я сегодня утром отправлялся в полицейский суд, этот манускрипт был здесь, — сказал он. — Что все это может значить? Сначала человек вламывается в мой дом и не делает никаких попыток что-либо украсть, а потом кто-то вламывается еще раз и, игнорируя действительно ценные вещи, берет то, что ни для кого, кроме меня, не представляет интереса.

— Так украденный манускрипт не имеет никакой ценности? — спросил Тавернер.

— Я отдал за него два с половиной шиллинга, — ответил Коутс.

— Так вы должны быть благодарны судьбе, что так легко отделались, — сказал Тавернер.

— Это дьявол, Роудз, — сказал он, когда мы вернулись в ожидавшее нас такси. — Кто-то из Черной Ложи Челси, зная, что сегодня утром Коатс будет занят в суде, изъял манускрипт.

— Что же нам делать дальше? — спросил я.

— Держаться за Робсона, мы можем работать только через него.

Я спросил Тавернера, как он намерен поступить в создавшейся ситуации.

— Вы собираетесь опять послать Робсона за манускриптом? — задал я вопрос.

— Я должен это сделать, — ответил Тавернер.

— Я не думаю, что Робсон будет удачливым грабителем.

— Я тоже так не думаю, — согласился Тавернер, — Мы должны вернуться к Пьерро делла Коста.

Робсон встретил нас на Харли-Стрит, и Тавернер пригласил его на обед.

После обеда мы возвратились в приемную комнату, где Тавернер, угощая сигарами, играл роль гостеприимного хозяина, — занятие, в котором он достиг совершенства, поскольку был одним из самых интересных собеседников, которых я когда-либо встречал.

Вскоре наш разговор перешел на Италию в эпоху Ренессанса и великие дни Флоренции и Медичи, а потом Тавернер начал рассказывать историю о неком Пьерро делла Коста, который в те далекие дни изучал оккультные ремесла и варил приворотное зелье для дам флорентийского двора.