Следующий день ознаменовался заметным в домашнем быту событием. Рерик конунг подарил рабыне Сигваре франкскую женскую накидку: круглого кроя, с капюшоном, из хорошей мягкой шерсти брусничного цвета, отделанную цветной тесьмой. Нарядившись в нее, несмотря на теплый день, Сигвара красовалась посреди двора, а вокруг нее толпились женщины, работники, даже хирдманы, свои и приезжие. Это был целый праздник для всего хирда: все рассматривали подарок, щупали ткань, расспрашивали.

– Что у вас там за чудо? Штаны с капюшоном? – вопрошал Хродар, проталкиваясь сквозь толпу.

– Это называется… эта… изюбря! – отвечала Сигвара. – Мне Эгиль сказал!

Эгиль Кривой Тролль, как знаток франкских обычаев и франкских одежд, сказал ей, что это шазюбль, но такое сложное слово она не смогла сразу запомнить.

– Сама ты изюбря! Это не шазюбль, а шап! – поправлял Даго, франк, прибившийся к дружине Рерика еще в Гавани. – Шазюбль шьется без капюшона и без разреза спереди. Но ткань и правда хорошая, а вот эта тесьма немалых денег стоит! Это очень щедрый подарок!

– Признайся, за что Рерик конунг тебе такую роскошь подарил? – наперебой допытывались мужчины и женщины, теребя обновку. – Уж верно, не за то, что ты ему пива подливала! Верно, за что-нибудь другое! Признайся!

Но Сигвара только хохотала в притворном смущении, мотала головой, краснела от волнения, что зрители принимали за краску стыдливости. А ее заботило, не слишком ли она перегнула палку с этой «изюбрей» и не вызовет ли гнев конунга такой явный знак близости между нею и Рериком. Она ведь собиралась вернуть себе благосклонность Гудлейва, когда знатная соперница исчезнет, а для этого было важно не зайти слишком далеко в стремлении вызвать ревность.

Но главная цель была достигнута – франкскую обновку Сигвары увидел весь дом.

Этой же ночью, едва Рерик успел лечь и даже заснуть, как кто-то притронулся к его плечу. Приобретя в походах привычку к чуткому сну, он тут же открыл глаза и сел. Летом огонь в очагах по ночам не поддерживали, и в спальном покое было совершенно темно.

– Тише! – шепнул ему в ухо женский голос, и он узнал Сигвару. – Вставай потихоньку, чтобы никто не слышал, и иди за мной.

Рерик вылез из-под одеяла и стал наощупь одеваться. Он было подумал, что Сигвара явилась, чтобы довести до конца свое мнимое увлечение им, но раз нужно куда-то иди, значит, дело в другом.

Вслед за женщиной он вышел наружу. Было около полуночи, ярко светила полная луна, с ясного неба смотрела россыпь звезд.

– Это йомфру тебя позвала, – шепнула Сигвара. – Она пока ждет в девичьей. Ей что-то нужно от тебя.

Рерик даже вздрогнул от радости: это было гораздо лучше, чем если бы он понадобился самой Сигваре. Ни о чем он так не мечтал, как о скорейшей встрече с Сванхейд, и о ней он думал, засыпая.

– Она хочет выйти из усадьбы. – Сигвара поймала его за руку и удержала. – Я сейчас пойду разбужу Гаука, чтобы он открыл ворота, и скажу, что это мы с тобой уходим. А уйдете ты и она. Поди пока к ней, но не разговаривай, чтобы никто не проснулся.

Рерик подошел к двери девичьей и за приоткрытой створкой увидел Сванхейд, освещенную лунным светом. Она молча улыбнулась ему. Сигвара тем временем спустилась в землянку для работников и через какое-то время вышла вместе со старым Гауком, в чьи обязанности входило запирать ворота на ночь, отпирать их утром, а также выходить, если кто-то застучится в неурочный час.