Так или иначе, норны не приходят просто так. Харальд тоже поутру выглядел хмурым и подтвердил, что тоже видел тревожные сны. Но их содержания не запомнил, поскольку вчера вечером в честь чуда с Божьим серебром слишком налегал на вино.

Выйдя из спального покоя – задней половины графского длинного дома, Рерик встретил Орма Шелкового. Тот уже оделся в византийский самит, его длинные светлые волосы были расчесаны и заплетены в две косы – любящая жена постаралась. Однако вид у Орма был довольно хмурый.

– Что с тобой? – спросил его Рерик. – Похмелье?

– Да нет. Жена что-то чудит.

– С чего ей чудить? У Адель платье красивее?

– Да нет, – повторил Орм. – Вообще на пир идти не хочет. И меня уговаривает не ходить.

– С чего это? Может, у нее того…

– Да нету у нее… того. Как с ума сошла: пойдем, говорит, к моему отцу сходим сегодня, он заболел, на пир не может прийти, и мать заболела, и сестра. Надо, говорит, с ними посидеть, ну пойдем, пойдем. Я ей говорю, завтра сходим к твоему отцу, сегодня же свадьба, как же я уйду! А если перепьются и в драку полезут? Не могу уйти сегодня, говорю. А она прямо чуть не рыдает. И чего ей неймется, была же у своего отца вчера только!

– Была у отца? Вчера?

Перед глазами Рерика снова встала белая женщина. Ее лица он не видел по-прежнему, но она своей белой фигурой словно подавала знак: это здесь.

– Постой! – Орм уже намеревался идти по своим делам, но Рерик взял его за рукав. – Стало быть, твоя жена не хочет идти на пир и тебя уговаривает не ходить?

– Ну, да.

– И вообще хочет, чтобы вы ушли из усадьбы и побыли у ее отца?

– Да.

– А ну пошли.

– Куда?

– К ней.

Орм, сделавшись ярлом и получив под начало целый корабль с дружиной, поставил себе хороший дом неподалеку от графской усадьбы. Рагенфредис оказалась дома и выглядела не лучшим образом: судя по ее лицу, она тоже не спала всю ночь и плакала. Увидев своего мужа в сопровождении Рерика, она ахнула и подвинулась на скамье, будто хотела от них сбежать.

– Послушай, добрая женщина, – начал Рерик, остановившись перед ней и даже наклонившись поближе к ее лицу. – Ты должна немедленно рассказать мне все, что знаешь. Орм все равно пойдет на пир и все время будет возле меня. Я – его вождь, он дал мне клятву, и никакие женские слезы его не заставят этой клятве изменить. Все, что случится со мной, случится и с ним. Поэтому говори. Что там сегодня будет?

Рагенфредис мельком глянула на хмурого и недоумевающего Орма, потом опять на требовательное лицо графа, и закрыла лицо ладонями.

– Говори быстро! – Рерик силой оторвал ее руки от лица. – Иначе будет поздно. Кто-то что-то затевает против нас?

Рагенфредис кивнула, зажмурив глаза, чтобы не смотреть на него. Из-под зажмуренных век текли слезы, она шмыгала носом, борясь с собой, разрываясь между тревогой за мужа, страхом и неуверенностью, как же ей следует поступить.

– Это Альдхельм? И Эвермод? Они собираются напасть на нас? Прямо на пиру?

– Я не знаю, – наконец выговорила Рагенфредис. – Клянусь Святой Девой, клянусь Фроувой и ее сестрами, конунг, я толком ничего не знаю! Но я вчера была у отца… Он что-то знает.