Приблизившись к тихому перекрестку, Вин остановилась, осторожно заглянула за угол дома. Она по-прежнему не знала, как именно ей удавалось поджигать металлы, но помнила, что делала это всю сознательную жизнь, используя алломантию инстинктивно еще до того, как Кельсер взялся учить ее по-настоящему. Какая разница? Она не Эленд – она не ищет закономерностей во всем подряд. Достаточно знать, что, проглотив частицы металла, можно воспользоваться их силой.

Силу Вин ценила, поскольку хорошо знала, каково быть слабой. Даже сейчас она совсем не походила на воина. Худощавая, едва ли пяти футов ростом, с темными волосами и бледной кожей, Вин казалась хрупкой. Она уже не выглядела вечно голодным ребенком, как во времена беспризорного уличного детства, но все-таки ни один мужчина не счел бы ее серьезным противником.

Вин это нравилось. Это давало преимущество, а дополнительное преимущество никогда не помешает.

Еще ей нравилась ночь. Днем в Лютадели, несмотря на ее огромные размеры, было душно и тесно. Но ночью темным облаком опускался туман. Он ослаблял, смягчал, затенял. Массивные башни погружались в тень горных вершин, а скученные бараки сливались друг с другом, подобно бракованным свечам в ящике лавочника.

Продолжая наблюдать за перекрестком, Вин присела у стены здания. Очень осторожно потянулась мыслью внутрь себя и подожгла сталь – еще один металл, проглоченный заранее. Тотчас во все стороны разбежались полупрозрачные голубые лучи. Невидимые для остальных, они брали начало у груди Вин и указывали на ближайшие источники металла – любого: будь то дверные замки из бронзы или гвозди из необработанного железа, скреплявшие доски. Толщина линий зависела от размера металлических предметов, к которым они вели.

Пока что ни один из лучей не двигался. Горящая сталь позволяла легко определить, перемещался ли кто-то поблизости. Если на человеке имелись кусочки металла, они оставляли красноречивый след из движущихся голубых лучей. Конечно, главное предназначение стали заключалось в другом. Запустив руку в кошелек на поясе, Вин аккуратно вытащила одну из переложенных кусочками войлока монет – исходивший из центра голубой луч немедленно уперся ей в грудь.

Вин подбросила монету, мысленным усилием ухватила луч и, поджигая сталь, толкнула. Металлический кругляшок взвился в воздух, подгоняемый силой толчка, дугой пролетел сквозь туман и звякнул о мостовую.

Туман продолжал клубиться. Даже Вин ощущала, до чего он густой и загадочный. Гуще, чем обычный туман, устойчивее, чем любое нормальное природное явление, он тек тысячей юрких ручейков. Глаза словно пронзали туманную завесу, поскольку олово делало зрение острее. Ночь становилась светлее, а туман – прозрачнее, хотя и то и другое оставалось прежним.

Тень шевельнулась на городской площади: монета, которую толкнули алломантией, была сигналом. Прокравшись вперед, Вин увидела Ор-Сьера, кандру. Год назад он играл роль лорда Рену и носил другое тело, но Вин уже успела привыкнуть к его новому облику лысоватого и невзрачного мужчины.

Ор-Сьер приблизился.

– Вы нашли то, что искали, госпожа? – За вежливым тоном, как обычно, пряталась легкая враждебность.

Вглядываясь в темноту, Вин покачала головой:

– Возможно, я ошиблась и никто за мной не следит.

Признание подпортило настроение: этой ночью Вин ждала новой схватки с Наблюдателем. Она по-прежнему не знала, кто он такой, – в первую ночь по ошибке приняла за наемного убийцу. Может, так оно и было на самом деле. Хотя Наблюдатель почти не обращал внимания на Эленда, зато не спускал глаз с нее, Вин.

– Надо вернуться к стене, – решила она, выпрямляясь. – Эленд будет беспокоиться.

Ор-Сьер кивнул. И в ту же секунду туман взорвался горстью монет, нацеленных на Вин.

2

Я начал сомневаться, остались ли в мире, кроме меня, здравомыслящие люди.