Рим цезарей, сплошь одетый мрамором, бронзой и золотом, должно быть, тоже представлял собой образчик «дурного вкуса», глядя на который весь Древний мир стонал от восхищения.

Собор Святого Петра задумывался не только для молитвы, но и как место, куда должны были стекаться все священнослужители, все паломники христианского мира — этакий огромный вокзал для христианских душ, — как театр священных представлений, вместилище папской щедрости и великодушия, где смертные проникались бы образом божественного могущества.

Когда после целого века проектов и споров Бернини получил от Александра VII заказ на работы по завершению внешнего убранства собора Святого Петра, он поразмыслил и, не будучи сторонником легких путей, решил воплотить в архитектуре жест Бога, обнимающего созданный Им мир. Был найден самый первый его эскиз: он изображает гигантскую человеческую фигуру, стоящую ногами в пропасти так, что на поверхности виден лишь бюст. Голова этого человека, словно увенчанная тиарой, помещается в куполе, построенном Микеланджело. Широкие плечи сливаются с гигантским фасадом Мадерно. А руки, лежащие на поверхности земли, открываются в умиротворяющем объятии, дарящем человечеству прибежище, молитвенный восторг и прощение. Так родилась знаменитая колоннада, совершенство которой никто не посмел бы оспорить.

Немного творческих идей так просто и безоговорочно свидетельствуют о гениальности творца.

Как тут не вспомнить о технических средствах, которыми располагают сегодняшние архитекторы, как не сравнить их с тем, что имел Бернини, и не представить себе угрюмых, примитивных блочных уродов, понастроенных во всех столицах мира.

Бетон позволяет, с гордостью убеждают нас, укладывать четырехсотметровые балки без промежуточных опор, кроме того, ему можно придавать любые формы, любые изгибы, строй — не хочу. Однако современная архитектура страдает манией утилитарности. Каждый кирпичик, каждая отдушина должны оправдывать свое существование каким-то полезным назначением. Конечно, если следовать этой концепции, то величайшими шедеврами современной архитектуры будут доты линии Мажино.

Но существует и другой взгляд, взгляд строителей папского Рима, оставивших нам эти фонтаны, которые приносят пользу только двенадцати соседним домам, эти арки под открытым небом, от которых вообще нет никакой пользы, разве что смотреть сквозь них на небесную лазурь; оставивших нам руки Святого Петра.

Только в дурные времена люди забывают, что так называемая декоративная архитектура тоже имеет свое назначение, свою пользу; созерцание собственных творений заставляет человека уважительнее относиться к самому себе.

1952

IV

Зима на Капри

Моей первой встречей на Капри стала встреча с женшиной-самоубийцей, тело которой, завернутое в розовую шелковую простыню, тряслось на заднем сиденье старенького «фиата торпедо». На крыльях автомобиля, на его подножках гроздьями висели расхристанные молодые люди в распахнутых на бронзовой груди рубахах, с волосами, развевающимися на ветру, словно черные змеи.

Женщина была еще жива, хотя она наглоталась веронала и вдобавок успела вскрыть себе вены на запястьях. Ее добровольные санитары пронзительно орали, обсуждая происшествие на местном шепелявом, каком-то недоделанном наречии, напоминающем одновременно и неаполитанскую, и сицилийскую речь. Мотор ревел, перегруженная колымага скрипела всеми рессорами.

Внизу, у подножия почти отвесного берега, в свете опускающихся сумерек море окрашивалось в коралловые и сапфировые тона, то загораясь где-то в глубине оранжевым огнем, то являя взору такую прозрачную лазурь, какой и не представить себе в этом земном мире.

Гребни холмов над нами словно вырисовывались на перламутре гигантской раскрытой раковины, где вот-вот должны были появиться звезды, громадные, как это бывает южными ночами.