– Ну нет, – говорит Флора. – Он был брезгливым. Ты ускользаешь и трахаешь эту тощую, ничем не примечательную девочку, которую мог бы получить в любое время днем и ночью, именно тогда, когда происходило столько интересного. Это указывает на постыдное отсутствие озабоченности человеческими судьбами.

– У нее тоже были свои проблемы, – говорит Говард.

– Ну, разумеется, их не могло у нее не быть, – говорит Флора, – но что такое ее проблемы в сравнении с проблемами на твоей вчерашней вечеринке? Как у тебя было с Генри?

– Было с Генри? Когда? – спрашивает Говард.

– Сам знаешь, – говорит Флора, – когда ты ухватил его после совещания и увел, опередив меня. Только что.

– Так-сяк, – говорит Говард. – Он повел меня в свою забегаловку. Барменша там носит турнюр. Генри заглядывает туда каждый вечер, чтобы препоясать чресла перед брачной сечей.

– Разумно, – говорит Флора, – но он рассказал тебе, что произошло вчера вечером?

– Он сказал, что это был несчастный случай, – говорит Говард. – Он сказал, что поскользнулся на кубике льда, который кто-то обронил мимо стакана.

– Я никакого льда на твоей вечеринке не заметила.

– Да, – говорит Говард, – лед не предусматривался. Флора смеется и выглядит довольной. Она говорит:

– Говард, как печально. Типичная история тех, кто проявляет искреннюю озабоченность другими людьми. Ты пытаешься доказать им, что в их ситуации действуют серьезные психологические факторы, а они способны говорить только о случайностях, несчастных случаях.

Говард смотрит вверх на Флору. Ее локти уперты в колени, ее лицо повернуто к окну, она выпускает дым.

– Ну, – говорит он, – попозже он все-таки начал соглашаться со мной, с нами.

– О? – спрашивает Флора, оглядываясь на него.

– Да, – говорит Говард, – после того, как я сказал ему, что Майра хочет от него уйти.

Крупное обнаженное тело Флоры колышется и движется; кровать вибрирует; ее лицо возникает над его лицом, она смотрит ему в глаза.

– После того, как ты сказал ему… что?! – кричит она.

– После того, как я сказал ему, что Майра вчера вечером приехала к нам пораньше и говорила о том, что им надо разъехаться.

– Дерьмо ты, дерьмо ты, дерьмо, – говорит Флора, встряхивая Говарда за плечи. – Вот, значит, решающий фактор, который ты скрывал сегодня утром. Вот о чем ты мне не захотел сказать. Почему, Говард?

– Флора, Флора, – говорит Говард. – Я приберегал это для тебя. Кое-что интересное.

– Кое-что интересное! – говорит Флора. – Это то, чего мне не хватало. И ты уже знал вчера вечером?

– Майра приехала к нам до начала вечеринки и попросила у нас совета, – говорит Говард.

– Мой Бог, – говорит Флора, – и ты тем не менее ушел перепихнуться с этой пятнистой студенточкой, хотя у тебя в доме происходило все это? Я считаю это тяжелейшим нарушением профессионального долга. Неудивительно, что ты хотел, чтобы это был несчастный случай.

– Разве ты не считаешь, что это интересно? – спрашивает Говард.

Флора выпускает его плечи, щекочет волосами его лицо и смеется.

– Да, – говорит она. – Разумеется, теперь все ясно. Майра намерена уйти, Генри в отчаянии, рядом оказывается удобное и соблазнительное окно.