Иверская часовня в революционные дни не закрывалась.

 Описывая последствия октябрьских боев в Москве и перечисляя пострадавшие здания, газета "Московский листок" писала в те дни об Иверской часовне: "Иверская часовня пострадала мало. Замечательно, что, как и в 1905 году, пули попали в икону Казанской Божьей Матери. Но, как и тогда, пули прострелили лишь стекло рамы, не причинив никакого вреда самой иконе. Две пули попали также в небольшую икону, находящуюся с правой стороны иконы Казанской Божьей Матери. Внутренность Иверской часовни нисколько не пострадала".

 Одиннадцатого марта 1918 года коммунистическое правительство во главе с В.И.Лениным переехало в Москву, которая была объявлена столицей Республики.

 Заняв Кремль под жилье, коммунистическое руководство первым делом запретило свободный доступ в него. Были наглухо закрыты все кремлевские ворота, кроме единственных - Троицких, у которых заняли караул латышские стрелки. На кремлевских стенах между зубцами замаячили фигуры с винтовками.

 Прежде Кремль с его общенародными святынями никогда не запирался, в него можно было войти в любое время суток. Лишь дважды за всю свою историю он был недоступен для народа: в Смуту ХVII века, когда в Кремле засел Лжедимитрий, и в 1812 году при французах.

 Поэтому Иверская часовня, в центре города, под стенами темного запертого Кремля, с ее всегда открытыми дверьми, с горящими свечами, с ее богомольцами - ручейком, то разливающимся до небольшой толпы, то истончающимся до двух-трех человек, но бесконечным и неиссякаемым, воспринималась одними как упрек и вызов, другими - как ободрение и надежда.

 Москвичам всегда было свойственно в своих святынях и достопримечательностях видеть тайный смысл, пророчества, намеки, откровения, для них, говоря словами М.Ю.Лермонтова, "Москва - не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметрическом порядке... нет! у нее есть своя душа, своя жизнь... и свой язык".

 На Воскресенских воротах как их обереги еще при постройке были установлены иконы святых покровителей Москвы: Георгия Победоносца, Сергия Радонежского, московских святителей митрополитов Петра и Алексея. Эти образа стояли по правую и левую стороны Святой Вратарницы, словно Ее рать.

 В 1918 году для Марины Цветаевой знаком свыше предстал один из них икона святого Георгия Победоносца. Цветаева пишет стихотворение, которым в ее творчество вошла тема Георгия, затем развившаяся и ставшая одной из главных в ее мировоззрении и жизненной судьбе.

 Московский герб: герой пронзает гада.

 Дракон в крови. Герой в луче. Так надо.

 Во имя Бога и души живой

 Сойди с ворот. Господень часовой!

 Верни нам вольность. Воин, им - живот,

 Страж роковой Москвы - сойди с ворот!

 И докажи - народу и дракону,

 Что спят мужи - сражаются иконы.

 По воспоминаниям первого советского коменданта Кремля - балтийского матроса, члена партии с 1904 года Павла Малькова - видно, какое неприязненное отношение к Москве испытывала с первых же дней своего пребывания в древней столице приехавшая из Петрограда новая власть. Раздражение, видимо, усиливалось еще и тем, что этот переезд был вынужденным и - чего уж тут скрывать - унизительным бегством ради спасения собственной жизни и власти.

 Мальков, руководивший в Петрограде охраной Смольного, обеспечивал безопасность переезда Совнаркома и должен был организовать охрану В.И.Ленина и других членов правительства в Москве.

 "Вот и Москва! - пишет Мальков. - Какая-то она, первопрестольная, ставшая ныне столицей первого в мире государства рабочих и крестьян?

 В Москве я никогда ранее не бывал и ко всему присматривался с особым интересом. Надо признаться, первое впечатление было не из благоприятных. После Петрограда Москва показалась мне какой-то уж очень провинциальной, запущенной.