|
Прибыв к границе, преследователи передавали ответственность следующей «сотне». Это была полицейская эстафета. Если преступнику удавалось укрыться в церкви, его защищало право убежища. В таком случае он имел право вызвать в церковь коронера, то есть представителя короны, и в его присутствии «отречься от королевства». Во время этой церемонии преступник клялся покинуть Англию и никогда в нее не возвращаться. Коронер называл ему порт отплытия, и тот сразу же уходил, держа в руке деревянный крест, чтобы всем было понятно, кто он такой. Ему надлежало отправиться кратчайшей дорогой в ближайший порт и сесть там на первое же судно. Если попутного судна не было много дней, преступнику полагалось каждое утро заходить в море по колено в знак своей доброй воли. Если же он не соблюдал свою клятву, то объявлялся вне закона и мог быть убит у всех на глазах. Это право убежища порождало многочисленные злоупотребления, и жители Лондона жаловались, что в некоторых церквях и особенно вокруг Вестминстера развелось слишком много неприкосновенных преступников, сбивавшихся в шайки и выходивших по ночам, чтобы грабить честных людей.
Государственная печать Генриха II. XII в.
9. Учитывая все это, надо признать, что на большей части Англии в XII в. царил «добрый мир». И этот мир в значительной мере был заслугой короля. Судьи были честны, только когда их контролировал суровый король. Одному светскому судье, насмехавшемуся над медлительностью церковных судов, священник ответил: «Если бы король был так же далек от вас, как папа от нас, вы бы тоже не были слишком расторопны», — и тот со смехом признал его правоту. Но если виллан наслаждался этим королевским порядком, многие представители знати и даже духовенства сожалели о добрых старых временах, когда герцог Нормандский еще не был королем Англии. «Ибо ничто так не воодушевляет человеческое сердце, как радость свободы, и ничто так не ослабляет его, как угнетение и рабство», — сказал однажды Джеральд Валлийский юстициарию Гланвилю. Если бы король проявил слабость или действительно позволил себе ослабнуть из-за авантюр в чужих краях, это неизбежно вызвало бы реакцию баронов. Но Генрих II оставил Англии после своей смерти самое сильное правительство в Европе. «Он возродил каролингский опыт, но притом точность отладки механизма, настройка тона и хода — все это напоминало Римское государство или, если угодно, современное государство».
VI. Сыновья генриха II. Смерть короля. Ричард львиное сердце. Крестовый поход и плен. Иоанн безземельный
1. Конец Генриха II был трагичен. Сыновья, между которыми он желал разделить свою империю, ненавидели друг друга и предали его. «Разве ты не знаешь, — ответил один из них посланнику короля, — что такова уж наша натура, доставшаяся нам от предков и укоренившаяся в нас, — всякий брат у нас будет бороться против брата и всякий сын против отца». Двое старших, Генрих и Джеффри (Годфри, Жоффруа), умерли еще при жизни короля, но Джеффри оставил сына, Артура Бретонского. Третий, Ричард, строил козни против отца вместе с новым королем Франции Филиппом Августом, хватким и холодным молодым человеком, который, исполнившись решимости отвоевать свое королевство у этих анжуйцев, ловко воспользовался их раздорами. Генрих II, старый, одинокий и печальный король, испытывал привязанность только к четвертому сыну, Иоанну. Поскольку он оставлял Ричарду Англию и Нормандию, то Аквитанию хотел приберечь для Иоанна. Этот план привел в ярость Ричарда, который был скорее похож на мать, Альенору Аквитанскую, чем на отца, а потому держался за эту провинцию больше, чем за все остальное королевство. Неожиданно он принес вассальную клятву королю Франции за все континентальные земли отца от Ла-Манша до Пиренеев. Генрих II, загнанный Филиппом Августом в Ле-Ман, вынужден был бежать из объятого пламенем города. |
