— С Бадалией что-то случилось, — сказал викарий, — и это касается вас так же, как и меня. Оденьтесь и поедемте вместе.

— Я готов, — был ответ, — но не знаете ли вы, что именно случилось?

— Не знаю ничего, кроме того, что кто-то с улицы постучался к нам и просил прийти к ней.

— Ну, тогда это, должно быть, или несчастные роды, или покушение на убийство. Бадалия не стала бы попусту будить нас ночью. Но, благодаря Богу, я могу быть полезным в обоих случаях.

Двое мужчин отправились пешком по направлению к Геннисон-стрит, потому что нигде не было видно кэбов и, кроме того, плата за экипаж равнялась сумме, на которую можно было приобрести двухдневное количество хорошего угля для тех, кто погибает от холода. Мать Ласкар-Лу была уже в кровати, и дверь, конечно, была закрыта. Но то, что они нашли в комнате Бадалии, превзошло все их ожидания, и представитель Римской церкви великодушно занялся перевязками, в то время как представитель английской церкви мог только молиться об избавлении его от греха зависти. Орден Тесной Тюрьмы, признавая, что доступ к душе во многих случаях происходит через тело, принимает свои меры и соответствующим образом обучает своих представителей.

— Теперь уже она погибла, — шёпотом сказал брат Виктор. — Я боюсь, что это внутреннее кровоизлияние и что часть мозговой оболочки повреждена. У неё, конечно, есть муж?

— К сожалению, у них у всех есть мужья.

— Да, эти раны на голове обнаруживают их происхождение от рук владыки. — Он понизил голос. — Вы понимаете, тут совершенно безнадёжное дело. Самое большее — пол-суток.

Правая рука Бадалии поднялась и несколько раз ударила по стёганому одеялу, ладонью вниз.

— Мне кажется, вы ошибаетесь, — сказал представитель английской церкви. — Она уже отходит.

— Нет, это ещё не агония, — ответил представитель Рима, — она желает что-то сказать; вы знаете её лучше, чем я.

Викарий нагнулся над умирающей.

— Пошлите за мисс Евой, — сказала Бадалия, закашлявшись.

Бадалия оставалась до конца благоразумной, приберегла все свои силы для прихода сестры Евы. Между сестрицами Красного Алмаза сохранилось убеждение, что она умерла в бреду, но мне кажется, что это несправедливо, потому что, во всяком случае, одна из сестёр приняла от неё половину её предсмертной исповеди.

Она хотела слегка повернуться на кровати, но бедная сломанная человеческая машина отказалась повиноваться. Сестра Ева торопливо подошла к ней, так как ей показалось, что она уже слышит ужасные признаки предсмертного хрипения. Бадалия была в сознании и заговорила с ужасной отчётливостью и с неизгладимым цинизмом уличной торговки.

— Теперь я точь-в-точь, как мисс Джессель, не правда ли? Перед тем, как она съедает свой утренний завтрак.

Ни сестра Ева, ни викарий ничего не сказали на это. Брат Виктор стоял за дверью, ему было очень тяжело, и он с трудом переводил дыхание.

— Прикройте чем-нибудь мою голову, — сказала Бадалия. — На этот раз мне хорошо попало, я не хочу, чтобы мисс Ева видела меня такой.

— Кто это был? — спросил викарий.

— Какой-то человек с улицы! Так же мало знакома с ним, как с Адамом. Вероятно, какой-нибудь пьянчужка. Пусть Бог мне свидетель, что это правда! Мисс Ева здесь? Полотенце мешает мне смотреть.