Мало она изменилась и в XVIII и XIX столетиях. Народ Чингисхана по-прежнему рассказывал свое «Сокровенное сказание», но он уже плохо представлял, что века тому назад их необразованный хан смог покорить мир от моря до моря. Земля монголов была мала и скудна. А море… вряд ли они могли себе представить это море, разве что как бескрайнюю степь с колышущейся травой или же как пустыню с гонимыми ветром перекати-поле. Единственное, что они хранили, — это заветы своего давно умершего хана-завоевателя, его Ясу. По этой Ясе они и жили, дополняя ее, создавали более разработанное законодательство. Но стиль жизни менялся мало.

Ламаизм сыграл с монголами тоже печальную шутку. Он приучал терпеть и ждать перерождения в другом, более счастливом мире. Иногда, когда становилось совсем уж невмоготу, появлялись «воплощения» святых и божеств. Монголы сразу становились на их сторону и начинали резать и бить китайцев. Но вожди восстаний погибали или бежали. Китайцы приходили с регулярным войском и резали монголов. Так вот, периодически поднимая священные знамена с девятью концами, окропленные жертвенной кровью, монголы ходили биться со своим врагом. А китайцы и верная китайцам часть монголов — ловили мятежников и предавали смерти. О том, как это происходило, можно узнать из замечательно любопытного сообщения Николая фон Фохта, брат которого служил при генерал-губернаторе Восточной Сибири Корсакове. Описание казни монголов и было составлено братом Фохта в 1870 году. Не могу не привести этого текста.

«Около двадцатых чисел декабря 1870 года привезли в Ургу 24 человека монгол западного Халхаского аймака Са-ин-Ноина, которые во время взятия инсургентами города Улясутая и нападения их на западные Халхаские княжества присоединились к ним и вместе производили грабежи; из них некоторые были шпионами. Когда инсургенты после разорения Улясутая ушли обратно, то эти монголы отстали от них и бродили на родине в Саин-Ноинском аймаке. Монгольский отряд, расположенный ныне в Курене Эрдыни-Цзоо, во время разведки поймал этих несчастных монгол и представил ихургинским правителям — амбаням, которые, находя их виновными в грабеже и других преступлениях, приговорили их к смертной казни и отправили приговор свой в Пекин к богдыхану на утверждение. Вскоре был получен богдыханский указ, которым повелено отрубить всем 24-м человекам головы.

Старший ургинский маньчжурский амбань предлагал младшему амбаню Цыцен-хану расстрелять этих монголов на том месте, где ныне расставлены пушки, привезенные из Пекина; но Цыцен-хан на это не согласился, отзываясь тем, что, во-первых, предлагаемое маньчжурским амбанем место для казни преступников очень близко к Урге — святым местам, где имеют пребывание хутукта и прочие великие ламы, и, во-вторых, потому, что с этого места видна священная гора „Хан-ола " (царь гор), в виду которой по законам монгол нельзя совершать казней и проливать человеческую кровь. В случае нарушения сего закона дух, вечно живущий в этой горе, может послать великие бедствия на окрестных жителей.

Таким образом, Цыцен-хан настоял на том, чтобы казнить преступников за китайским городом Маймаченом на северном склоне горы "Шарахада", откуда не видна величественная гора "Хан-ола". Маймачен, торговый город, расположен в 3 верстах восточнее от Урги, где имеет местопребывание русское консульство.

В Урге казнь преступников всегда совершается до рассвета. Однажды два преступника, которые за буйство были приговорены к смертной казни, избавились от нее, благодаря лишь тому случайному обстоятельству, что маймаченский цзаргучей, которому было препоручено исполнение приговора, за темнотою ночи заблудился и прибыл к месту казни, когда уже было совершенно светло.