Марк Твен. История Капитолийской Венеры
ГЛАВА I (Место действия: мастерская художника в Риме)
— О, Георг, как я люблю тебя! — Я знаю это, Мария, и Бог да благословит твое нежное сердце, но только отчего твой отец так суров и непреклонен? — Георг, он не глуп, но искусство считает глупостью… Он имеет кой-какое понятие в москательных товарах и ему кажется, что ты уморишь меня с голоду. — Будь проклята его премудрость: она отзывается высокой проницательностью! — О, зачем я не бессердечный лавочник, наживающий капитал, а Богом одаренный скульптор, не имеющий что кушать! — Не падай только духом, мой верный Георг: все его предрассудки исчезнут, как только у тебя будут 50 тысяч долларов и… — Пятьдесят тысяч чертей! Дитя! я еще должен за квартиру!
ГЛАВА II (Место действия: квартира в Риме)
— Любезнейший господин, всякая болтовня излишня. Против вас я ничего не имею, но не могу же выдать мою дочь за пудинг из любви, искусства и голода, — а кроме всего этого, мне думается, вы ей ничего предложить не можете. — Сударь, я беден, — я и не отрицаю это, — но разве слава ничто? Всеми уважаемый Баллами Фудль из Арканзаса признает мою статую Америки за выдающееся произведение скульптуры и он вполне уверен, что мое имя будет впоследствии знаменито… — Болван! Ну, что понимает этот осел из Арканзаса в подобных вещах! Слава тут не при чем, вся суть в рыночной цене вашего мраморного пугала. Чтобы сделать его, вам пришлось работать полгода, и за это вам никто не даст более 100 долларов. Нет, сударь! Принесите мне 50 тысяч долларов и тогда можете получить мою дочь, — иначе я ее выдам за молодого Симпера. В вашем распоряжении ровно полгода, чтобы собрать эту сумму. А пока до свидания, сударь! — О, я несчастный!
ГЛАВА III (Место действия: мастерская художника)
— О Джон, друг моего детства, я — несчастнейший из людей! — Ты простофиля! — У меня не осталось ничего, что я мог бы любить, кроме моей бедной статуи… Но и она даже не выражает мне никакого участия на своем холодном мраморном лице, — так прекрасна и так бессердечна! — Ты болван! — О, Джон! — О, неразумная тварь! Разве ты не говорил, что имеешь шесть месяцев времени, чтобы собрать эти деньги! — Джон, не глумись над моим несчастьем! Будь у меня 6 столетий, — что они помогли бы мне? К чему они бедному несчастному человеку без имени, без капитала и без друзей? — Дурак! Трус! Идиот! Полгода времени, чтобы достать деньги. Да на это и 5 месяцев довольно! — Ты с ума сошел! — Полгода! да ведь это времени больше, чем надо. Я тебе достану деньги! — Джон, что ты хочешь сказать этим? Каким способом на всем белом свете умудришься ты собрать для меня эту громадную сумму? — Предоставь только это дело мне и не вмешивайся в него. Согласен-ли ты поручить мне его всецело? Поклянись, что покоришься всему, что бы я ни сделал, и обещай мне, что не станешь порицать никакое мое действие! — У меня кружится голова, — мне дурно, — но, изволь, я клянусь! Джон берет молоток и с невозмутимым спокойствием отбивает у Америки нос. Еще один взмах, — и два ее пальца падают на пол, — еще удар, и отлетает часть уха еще — и пальцы на ноге оказываются изувеченными и раздробленными, еще — и левая нога ниже колена превращается в кучку осколков. |
