|
Если случайно ему вспоминалась Мириэм, он брал себя в руки и отгонял мысль о ней. Он заходил в придорожные гостиницы, долгие часы беседовал о том о сем с мудрыми возчиками, которых всегда можно встретить в любом деревенском трактире, где они отдыхают, потягивая эль, а их сильные, гладкие лошади, запряженные в фургоны, побрякивая медными колокольчиками, терпеливо ждут их во дворе. А однажды он нанялся к бродячим циркачам, что разъезжают по окрестностям с качелями и паровой каруселью, и провел с ними три дня, но одна из их собак почему-то отчаянно его невзлюбила, и новая работа потеряла для него прелесть. Он вступал в беседы с бродягами и поденными рабочими. Днем он отдыхал в тени живых изгородей, ночью спал в сараях и на сеновалах, и только однажды ему пришлось ночевать в работном доме. Он чувствовал себя так, как чувствуют себя чахлая трава и маргаритки, когда вы передвигаете машину для стрижки газонов в другое место.
Он получил множество новых, интересных впечатлений. Он шел по лугам, окутанным туманом и залитым лунным светом. Туман стелился так низко, что едва доставал ему до пояса, и верхняя граница белой пелены обозначалась так четко, что дома и купы деревьев казались островами в молочном море. Он подходил все ближе и ближе к загадочному предмету, похожему на лодку, плывущую по этому странному морю, и увидел, что на корме ее что-то движется, а к носу привязана веревка. Он всмотрелся: это была корова; задумчиво, сонными глазами она глядела на него… В незнакомой долине неподалеку от Мейдстона он любовался великолепным закатом: багровый и яркий, он широкой полосой разлился по бледному безоблачному небу, а на горизонте отчетливо вырисовывалась ровная линия багровых холмов, похожих на те горы, что он когда-то видел на картинках. Ему казалось, что он перенесся в какую-то другую страну, и он нисколько не удивился бы, если бы стоявший у калитки старик крестьянин, к которому мистер Полли подошел, заговорил с ним на незнакомом языке… Однажды на рассвете, когда он спал на куче хвороста, его разбудил отдаленный шум гоночного автомобиля, превысившего все понятия о скорости, и так как уснуть он больше не мог, то поднялся и побрел в Мейдстон вместе с наступающим днем. Он никогда не был на улицах города в четыре часа утра; разлитый повсюду покой и ясные краски восхода поразили его воображение. На одном углу он увидел внушительную фигуру полисмена, стоявшего в дверном проеме и своей неподвижностью напоминавшего восковую фигуру. Мистер Полли пожелал ему доброго утра и, не получив ответа, пошел к мосту через реку Медуэй, сел там на парапет и стал внимательно наблюдать за тем, как просыпается город, спрашивая себя, что бы ему пришлось делать, если бы город не восстал ото сна, если бы весь этот мир никогда больше не проснулся… Однажды он очутился на дороге, по обеим сторонам которой тянулись заросли папоротника и стояли одиночные деревья, и вдруг эта дорога, это место показались мистеру Полли странно и поразительно знакомыми. — Боже мой! — воскликнул он, остановился и огляделся. — Не может этого быть! Он не верил своим глазам, но все-таки свернул налево и пошел по едва приметной тропинке, которая очень скоро привела его к заросшей мхом старой каменной стене. Это была та самая стена, которую он так хорошо помнил. Ему показалось, что он был в этом месте вчера: вот и сложенные одно на другое бревна. Невероятно, но это были те самые бревна. Папоротник был, пожалуй, не так высок, и листья у него еще не развернулись, но все остальное не изменилось. Вот здесь он стоял, а здесь сидела она, глядя на него сверху вниз. Где она сейчас? Что с ней сталось? Он сосчитал, сколько прошло с тех пор лет, и подивился: зачем с такой настоятельностью воззвала тогда к нему красота и ничем не одарила?.. Он с трудом подтянулся над краем стены и увидел вдали под березами двух школьниц — маленьких, неприметных девчонок с торчащими косичками; одна беленькая, другая черноволосая. |
