— Что такое, Мишель?

— Я подумал, сударь, что, раз я даю десять франков этому человеку, и это за суку, которую он собирался утепить, то вполне имею право спросить у него, приносит ли она дичь и делает ли стойку.

— Мишель, это очень много на десять франков! От собаки, которая стоит сто экю, не требуют большего. Мишель, дайте ему десять франков, берите Флору и… положимся на Бога!

Мишель отдал крестьянину десять франков и привел Флору. Господь оказал нам милость: она делала стойку и приносила добычу не хуже собаки за сто экю.

Но мифологическое имя принесло ей несчастье: Флора умерла подобно Эвридике.

XLV

ИСТОРИЧЕСКИЕ ИЗЫСКАНИЯ НА ТЕМУ О ТОМ, КАК ЗДОРОВАЮТСЯ СОБАКИ

— Сударь, — сказал мне Мишель после того, как Флора и Причард познакомились обычным способом, то есть заглянув друг другу под хвост, — сударь, вы так много знаете, а могли бы вы сказать мне, отчего это собаки здороваются таким странным образом?

Мишель произнес эти слова как человек, который надеется на отрицательный ответ, чтобы самому блеснуть своей ученостью.

— Нет, Мишель, — ответил я.

— Так вот, сударь, однажды собаки захотели сделать то, что недавно, в тысяча восемьсот сорок восьмом году, сделали мы сами: они захотели устроить республику. Сначала спросили старых собак, и они сказали молодым: когда меняется форма правления, следует получить от кого следует разрешение на это, и, вероятно, именно потому, что люди не спрашивали разрешения у Бога, на земле так часто менялись правительства.

Собаки зрелого возраста и даже щенки нашли этот совет превосходным. Они решили составить прошение к Юпитеру и послать его с борзой, получившей первый приз на последних состязаниях в Лаконии.

Позвали борзую, которая могла лишь гордиться тем, что ее избрали для подобного посольства, и она ответила: хотя до вершины Олимпа далеко, она вернется через три месяца.

Кажется, сударь, Олимп — это гора в Греции.

— Да, Мишель, она находится между Фессалией и Македонией.

— Ну так вот, — продолжал Мишель, — нашли ученую собаку, чтобы сочинить прошение. Когда оно было готово, главные собаки подписали его и вручили борзой.

Потом они решили некоторое время сопровождать ее и расстаться с ней как можно позже, чтобы дать все советы, какие считали необходимыми для успешного выполнения поручения.

Они пробежали три или четыре льё, и перед ними оказалась река.

— Еврот, Мишель.

— Да, именно так, сударь, я забыл, Еврот. Кажется, обычно в этой реке воды не больше, чем в Арно, о котором я слышал от вас, и в Мансанаресе, о котором я слышал от вашего сына.

— Еще меньше, Мишель. Я перешел его не разуваясь, прыгая с камня на камень.

— Так вот, сударь, как нарочно, накануне была гроза и Еврот разлился, как Сена.

— Что ж, Мишель, я думаю, собака может переплыть Сену.

— Конечно, сударь, но что станет с прошением?

— Вы правы, Мишель, о прошении я позабыл.

— Куда бы вы положили его, а?

— Право, Мишель, признаюсь, не имею ни малейшего представления.

— Так вот, собаки справились с этим затруднением лучше, чем вы. Они взяли бумагу, сложили ее вчетверо, потом в восемь раз, скатали в трубочку и засунули ей…

— До чего сообразительные были ваши собаки, Мишель!

— Борзая, не тревожась о прошении, бросилась в воду и переплыла реку; выйдя на другой берег, она махнула лапой друзьям и скрылась…

С тех пор ее никто не видел, сударь; вот почему, когда собака встречает другую собаку, она смотрит, не несет ли та ответ Юпитера.