Несмотря на все эти данные, выражение «птичьи мозги» все еще считается оскорблением. Происхождение этого выражения неизвестно, но в США оно было в ходу уже в первой половине XX в., то есть до того, как мы начали интересоваться воронами. Возможно, оно связано с тем, что у птиц в буквальном смысле маленький мозг, или с тем, что птицы — непостоянные и нервные создания, а куры способны двигаться даже после обезглавливания. В любом случае это оскорбление уже не работает. Известно, что певчим птицам для исполнения сложных песенных партий или какаду и другим попугаям для забавного подражания требуется большое количество нейронов, что оставалось загадкой для ученых, учитывая небольшой объем мозга птиц. В 2016 г. в рамках эксперимента невиданного ранее масштаба было произведено препарирование мозга птиц 28 видов. Неврологическая основа когнитивной способности птиц оказалась на удивление очевидной: ученые обнаружили, что нейроны в мозге птиц очень плотно упакованы. Передние доли мозга воронов и попугаев имеют такое же отношение к размеру всего мозга, как у человекообразных обезьян, а плотность упаковки нейронов в них иногда выше, чем у приматов. Возможно, здесь кроется причина удивительных способностей этих разумных летающих динозавров. Что же касается уничижительного выражения «птичьи мозги», давайте вспомним ворона и его «Nevermore».

Теперь, когда мы знаем, что многие животные используют орудия, постановка вопроса меняется. Когда мы думаем о наших потрясающих способностях в сфере технологии, столь потрясающих, что они определили наше существование от расщепления камней до портативных компьютеров, нам следует меньше интересоваться самими орудиями и больше интересоваться тем, как мы приобретали свои навыки. Дельфины никогда не обретут ловких рук, и ворон не сможет постучать в мою дверь ничем более сложным, чем обтесанная палочка.

Возможно, нас от них отличает не умение использовать орудия, а умение передавать другим свои знания и способность мастерить орудия.

Пали ангелы в огне

Существует одно особое орудие, или инструмент, о котором стоит поговорить отдельно, поскольку оно, парадоксальным образом, обладает разрушительной силой. Мир горел на протяжении миллиардов лет. Огонь — безжалостная сила природы, химическая реакция, разрушающая все вокруг — от химических связей в поддерживающих горение молекулах до живых существ, погибающих при температуре, которую клетки не могут выдержать. Жизненно важные биологические молекулы деформируются и распадаются на части, в клетках кипит вода. Огонь и жизнь несовместимы.

Однако огонь также часть окружающей нас среды и нашей экологии, и способность адаптироваться к нему, контролировать и использовать эту грозную силу определила нашу эволюцию. Мы живем на земной коре, покрывающей расплавленное ядро, извергавшее из своих недр серу и камни еще до того, как на планете зародилась жизнь. Вообще говоря, сейчас мы думаем, что лава, прорывавшаяся через морское дно четыре миллиарда лет назад, была не только инструментом, но и ключевым фактором в образовании каменистых яслей, в которых химия трансформировалась в биологию и дала начало жизни. Мы не просто приняли огонь: жизнь родилась из огня и сформировалась под его влиянием.

Дарвин считал управление огнем «возможно, величайшим наряду с речью» достижением человека. Наверное, он был прав. Хотя сегодня мы не в такой степени зависим от огня, как во времена разгара викторианской изобретательности, когда он это писал, и не так часто, как он, видим открытый огонь и горящие печи.

Тем не менее мы «пирофилы» — любители огня. Мы сжигаем энергию Солнца, сконцентрированную в соединениях углерода в древесине — как живой, так и мертвой настолько давно, что за это время она превратилась в уголь, — а также в скелетах животных, умерших много лет назад и буквально спрессованных в нефть.