Они провели еще несколько часов, увлажняя большой участок луга, чтобы предотвратить новое возгорание.

Время ужина давно прошло, а солнце уже садилось, когда Йэн и Уоллесы решили, что сделали все возможное.

Фэнси взглянула на свои стертые в кровь руки. Каждая частица ее тела нестерпимо болела, и она знала, что Фортуна испытывает то же самое. Обе они были испачканы сажей, а платья можно было выбросить. Мужчины были даже в худшем состоянии. Они с ног до головы были покрыты копотью, вся одежда прожжена и разорвана, обнажая ожоги, местами довольно серьезные.

В довершение всего они были страшно голодны.

— Фортуна, иди скажи Ноэлю, чтобы разжег огонь в печи, — попросила она сестру, подавляя желание истерически расхохотаться при мысли о том, чтобы преднамеренно развести огонь. Подойдя к мужчинам, она окинула их внимательным взглядом, решая, что можно сделать с ранами.

— Пойдемте в дом, — позвала она. Слишком утомленные, чтобы спорить, они медленно поднялись и пошли за ней.

* * *

Еда, которую Фэнси ставила на стол, исчезала с ужасающей скоростью. Эми хотела забраться на колени к Йэну, но Фэнси усадила ее к себе, прошептав:

— Йэну будет больно.

— О-о, — протянула Эми, перестав жевать и с жалостью глядя на Йэна.

— Все не так плохо, малышка, — Йэн попытался улыбнуться. — Мне случалось чувствовать себя и похуже.

Фэнси вспомнила длинный рваный шрам на его теле. Однако его сегодняшние ожоги были достаточно сильными. Уоллесам тоже пришлось несладко. Перед ужином Фэнси налила каждому из мужчин по бокалу бренди, которое хранилось у Джона для особых случаев. Затем она промыла их раны лекарственным настоем, однако он не мог ослабить боль, а больше ничего под рукой у нее не было.

Трапеза была почти окончена, когда Йэн пристально посмотрел на нее.

— Что означает для хозяйства потеря табака? — спросил он.

Она встретила его взгляд.

— Не продав урожай табака, мы не сможем прокормить себя и лошадей этой зимой, — честно ответила она. Какое-то время он молчал, обдумывая ее слова.

— Значит, тебе придется продать лошадей, так?

—Да.

— Сколько?

— Это зависит от того, выиграют ли Грей и Призрак осенние скачки. Если они победят, мы сможем ограничиться продажей двух двухлеток. Если нет, — она пожала плечами, — возможно, нам придется продать четырех.

— Значит, в их числе окажется по крайней мере один производитель, — заключил он.

Не было нужды отвечать. Ей также не нужно было объяснять ему, что продажа производителей перечеркнет их усилия по выведению скаковой породы. Производители были нужны, чтобы выращивать победителей.

— Но даже тогда, — продолжила она, — нам не хватит денег, чтобы посадить табак на следующий год.

— Этот ублюдок Марш… — начал было Большой Тим, но, оглядев присутствующих за столом женщин и детей, прикусил язык. — Прошу прощения, — извинился он.

Фэнси махнула рукой:

— Я полностью разделяю ваши чувства.

— Я могу помочь вам с табаком на следующий год, если в этом соберу хороший урожай, — предложил он.

— Я бы не хотел, чтобы Марш услышал ваши слова, — предостерег его Йэн. — Иначе ваш тоже может развеяться дымом.

— Если я поймаю его возле моей фермы, я его убью. Йэн усмехнулся.