— Здесь мы разделимся, — сказала она. Он кивнул.

— Будь осторожна. Помни, что ты увозишь с собой мое сердце.

Не дожидаясь ее ответа, Йэн пришпорил коня и умчался вслед за Тимом.

26.

Роберт наслаждался теплым весенним вечером. Поужинав восхитительным крабовым суфле, он прошел в кабинет в ожидании Сесила Мартина, каждый вечер являвшегося к нему с отчетом о дневных работах. Он ждал, попивая бренди и просматривая счета.

Часы пробили девять, но Мартин не появился. Прошел еще час, но Роберт оставался в одиночестве.

Озадаченный, Роберт спросил домашних рабов, но они не видели Мартина. Он вышел на улицу и спросил рабов во дворе и даже в бараках, но в ответ увидел лишь пустые лица и бессмысленные взгляды.

Отсутствие надсмотрщика не слишком обеспокоило его. Роберт вернулся в дом, налил себе еще немного бренди и занялся счетами. Однако по мере приближения ночи он не на шутку встревожился. Не в духе Мартина было пропускать встречи с хозяином или исчезать, никого не предупредив.

Выругавшись, Роберт осушил стакан и направился в конюшню. Мартин уединялся в закутке, где хранилась сбруя, когда хотел напиться. Однако это случалось нечасто, и Роберт надеялся, что сейчас этого не произошло. Роберт сам был не против пропустить пару рюмок, но не терпел пристрастия к алкоголю у своих подчиненных, особенно на работе. Он несколько раз предупреждал Мартина, но ушлый надсмотрщик столько знал о его делах, что Роберт опасался увольнять его. Тем не менее Роберт умел пробудить страх в этом человеке.

Однако надсмотрщика нигде не было видно. Роберт напрасно обошел все помещения в конюшне. Вне себя от раздражения, что по вине Мартина испорчен такой прекрасный день, он уже собрался вернуться в дом и задать надсмотрщику хорошую взбучку утром. Но для начала он решил улучшить себе настроение, зайдя к шотландцу, который, несомненно, жестоко страдал после целого дня работы на поле под кнутом Мартина.

Роберт открыл дверцу стойла, и на секунду его сердце остановилось: на полу лежал Сесил Мартин, закованный в кандалы шотландца.

Им завладела дикая слепая ярость. Извергая проклятия, Роберт развязал руки надсмотрщика и вынул кляп. Следуя слабому жесту Мартина, он пошарил руками под сеном, ища ключи от замка на кандалах. Мартин жалко лепетал о коварном шотландце, который где-то раздобыл пистолет и угрожал ему. Наконец Мартин встал, и в ту же секунду Роберт отправил его на пол мощным ударом в челюсть.

Минуту спустя они обнаружили, что исчезла одна из лошадей — причем самая лучшая. Роберт был вне себя от злости. Мартин оказался настолько глуп, что дал шотландцу обвести себя вокруг пальца.

Однако даже в пылу гнева Роберт понял, что Сазерленд перехитрил не только Мартина, но и его самого.

Должно быть, прошли часы после его побега. И ни один раб не стал сообщать ему. Он не сомневался, что они знали. Конечно же, они знали.

Сопровождаемый Мартином, Роберт направился к баракам, где поднял всех для допроса. Однако он ничего от них не добился, кроме однообразно-тупых ответов: «Нет, господин, мы никого не видели, только мистера Мартина». Рабы, приставленные к лошадям, сказали, что слышали какой-то шум в конюшне, но им приказали не заговаривать с шотландцем, поэтому они не обратили на шум внимания.

В ярости Роберт так сильно ударил одного из рабов, что чуть не сломал палец. Однако боль лишь вызвала в нем желание ударить кого-нибудь еще. Но больше всего ему хотелось заковать Сесила Мартина в кандалы шотландца в наказание за оплошность. Он бы так и сделал, если бы Сесил не был единственным человеком на плантации, которому он мог доверять, и он был нужен, чтобы снарядить погоню за Сазерлендом.

Быстрыми шагами Роберт направился к дому, за ним едва поспевал Сесил Мартин.