— Я сниму с тебя кандалы, если ты поклянешься, что не убежишь.

— Я не стану этого обещать.

К ним приблизился Баерс, двое работников покорно следовали за ним.

— Я предупреждал тебя, что его нужно еще укрощать, — сказал он с отвратительной улыбкой.

Кровь бросилась Джону в лицо. Ему вдруг стало трудно дышать, как после целого дня тяжелой работы на плантации. Грудь пронзила острая боль. Опершись на стол, он медленно выпрямился и повернулся к распорядителю торгов:

— Снимите с него кандалы.

Торговец неохотно вынул из кармана ключ.

— Я вас предупредил.

Один из стражников расковал шотландца, и он начал разминать окровавленные запястья.

— Пойдем, — приказал Джон.

К его удивлению, Сазерленд молча повиновался.

* * *

Сжимая и разжимая кулаки, Йэн следовал за человеком, только что купившим его. Живот еще болел после ударов кнутом, однако он пережил немало таких ударов со времени прибытия в колонии. Когда несколько дней назад его расковали, чтобы переодеть, он выместил свою злость на стражнике. Тот грубо приказал ему снять свою грязную рубаху, рассчитывая на немедленное повиновение. Когда Йэн не послушался, стражник размахнулся, чтобы ударить его кнутом, не ожидая сопротивления от несчастного каторжника, изнуренного долгим плаванием.

Одной рукой Йэн поймал кнут, а другой сбил негодяя с ног. После месяцев унижений, побоев и страданий он испытал истинное наслаждение, дав себе волю и расправившись с обидчиком. Однако его триумф не продлился долго. Его сразу окружили рослые солдаты с кнутами, и после нескольких беспощадных ударов Йэн почувствовал, что проваливается куда-то в темноту.

Придя в себя, Йэн обнаружил, что он вымыт, подстрижен и побрит. Его переодели в одежду из грубого полотна, а кисти и лодыжки были вновь закованы в кандалы. Он лежал один в маленькой темной комнате без окон, а железный воротник, обвивавший его шею, был прикован к кольцу на стене. Все тело нестерпимо болело.

Он не знал, сколько времени провел здесь, в новом заточении, прежде чем в комнату вошел, громыхая засовом, тучный стражник.

— Сегодня продали почти всех, кто приплыл с тобой, — мрачно сказал он. — Я повезу оставшихся, включая тебя, в Честертон. Публика там не так привередлива. Если ты будешь нарываться на неприятности, я тебя убью.

Йэн молча смотрел на него, чувствуя, как в груди клокочет ненависть.

— Может, ты думаешь, что я не сделаю этого? — продолжал мужчина. — Может, ты думаешь, что мне очень нужны сорок фунтов, которые я рассчитываю получить за тебя? Не обольщайся, приятель. Мне гораздо больше понравится проучить шотландского предателя, чтобы это было уроком для остальных. Если ты осмелишься напасть на моих людей, у меня есть право выпороть тебя. Закон не говорит, как долго. Я твой хозяин, пока кто-нибудь не заплатит за тебя достаточно монет.

Йэну захотелось ударить великана, но железный воротник крепко удерживал его.

— Мы отплываем сегодня ночью. Мои люди приведут тебя на корабль через пару часов. А пока посиди-ка в этих браслетах, милорд, и подумай, хочется тебе жить или нет.

За работорговцем закрылась дверь. Йэн знал, каков будет ответ на его вопрос: Кэти. Он заставит себя выжить ради нее.

Железный воротник оставался на его шее еще три дня. Его сняли, только когда корабль прибыл в порт Честертона и Йэна вместе с двадцатью другими каторжниками препроводили в местную тюрьму.

На следующее утро в его камеру пришел тюремщик и побрил его. Йэну было приказано умыться и отвечать на любые вопросы во время торгов. Если ему прикажут открыть рот и показать зубы, он должен немедленно повиноваться.

Йэн знал, что цепи, в которые он был закован, уменьшают его шансы быть проданным, так же как и клеймо на большом пальце руки.