Тетка решительно встала, оделась.

— Пойду сама погляжу.

Анна убирала со стола. Почему-то стало неудобно перед хозяйкой. Анна насыпала на тарелку урюк, положила сала.

— Возьмите, тетя Дуся.

Хозяйка кивнула на выходную дверь, испытующе взглянула на квартирантку.

— Не заругается?

— Берите, берите.

Тетка вернулась под вечер, довольная и веселая.

— Все лавки обошла, хоть шаром покати, — похвасталась она. — Не поступает сухофрукта в продажу, по детским домам да по больницам расходится. Соскучился народ по фрукте, выноси на базар — с руками оторвут. Не знаю только, почем продавать. Урюк, конечно, подешевле, а вот курагу…

Она вслух прикидывала, по какой цене продавать свою сухофрукту, подсчитывала прибыль, говорила о черносливе с такой теплотой, будто чернослив этот был предметом ее самой пылкой любви.

— Я тебе, Нюра, посылки буду сюда посылать с фруктою. Я тебе найду здесь людей, самой, конечно, как агроному, неудобно на базаре стоять, а вечером посчитаешься честь честью, себе процент возьмешь и мне переведешь. А то, еще лучше, что из промтоваров пришлешь, я тебе напишу что…

Легли спать, а она все говорила и говорила, и даже тогда, когда ее речь сменилась монотонным посвистыванием, Анна долго не могла заснуть.

Тетка проснулась спозаранок, но Анна была уже на ногах.

— Чуть не проспала… — Тетка зевнула, потянулась. — Пойду…

— Нет, Клава, — жестко сказала Анна. — Никуда вы не пойдете.

— Как не пойду? — удивилась тетка, садясь на кровати. — Меня люди ждут!

— Не пойдете, — повторила Анна. — Незачем.

— Ты мне не указчица! — вспылила тетка. — Сама знаю, что делать.

— Нет, Клава, — сказала Анна. — Я здесь агроном, мне людей совестно, думаете — не станет известно, кем вы мне приходитесь?

— А ты уж и засовестилась? — язвительно спросила тетка.

Анна посмотрела на тетку.

— А что ж вы думаете?

Тетка не ответила, молча встала — она была словоохотлива, ей трудно было молчать, — сходила умыться, оделась, взяла чемодан и молча пошла к двери.

— Вы куда? — спросила Анна, в ее голосе прозвучала угроза, — спросила так, что тетка вынуждена была остановиться.

— На рынок, — ответила тетка, стараясь говорить как можно независимее.

— Не пущу…

Анна не сказала больше ничего, но тетка поняла, что пойти ей на рынок не удастся, в тоне Анны звучало что-то такое, с чем тетка не могла совладать.

— Да у меня и денег на дорогу не хватит, — несмело проговорила она, робея почему-то перед племянницей.

— Добавлю, — сказала Анна. — Доедете.

Тетка нерешительно потопталась на месте, посмотрела на спящую Женечку и неожиданно всхлипнула.

— Когда дочь оставляла — не принципиальничала!

Для тетки это было трудное, малодоступное слово, но она нашла его где-то в глубинах своей памяти и правильно употребила, вложив в него достаточную долю иронии.

Анна тоже задумчиво посмотрела на дочь.

— Я ведь не гулять от нее ушла…

— Да ведь и я брала ее не на радость, — сказала тетка. — Самой жрать было нечего.

— Я расплачусь, — тихо сказала Анна.

— Вот и расплачивайся, — сказала тетка. — Мне тоже надо наверстывать, что за войну потеряла.