— Успеем? — неуверенно спрашивает Анна, хотя ни она, ни тем более Поспелов не в состоянии ответить на этот вопрос.

— Успеем, — твердо произносит Поспелов. — В самый раз.

— Тогда идите…

Анна опять берет себя в руки.

— А чего идти? Все здесь, — говорит Поспелов и уже отдает Надежде Никоновне команду: — Собирайте Анну Андреевну. Быстро. Одевайте. Две минуты. Понятно, мамаша?

Он выходит, но не успевает выйти, как возвращается с Челушкиным.

Гриша… Гриша… Да какой же ты молодец!

— Мы вас донесем, Анна Андреевна, — говорит Поспелов. — Обопритесь-ка…

— Нет, нет…

Анна отрицательно машет головой.

Свекровь помогает надеть пальто. Анна обнимает Поспелова и Челушкина за плечи и медленно идет к двери. У крыльца стоит грузовик. Задний борт откинут.

— Я сяду…

— Нет уж, — строго возражает Поспелов. — Все предусмотрено…

А вот и Тима… Кудрявцев стоит в кузове у опущенного борта. Рядом с ним тетя Груша. Хоть тетя Груша — «невежество», ее все-таки прихватили на всякий случай. Анна безропотно подчиняется всем указаниям Поспелова. Она и не хочет, и не может возражать. Ей помогают подняться в машину. Не столько помогают, сколько поднимают. В кузове матрас. С чьей только кровати его сняли? На матрасе подушки. Несколько громадных подушек. В белоснежных наволочках с прошивками. Оранжевое атласное одеяло. У изголовья стопка простыней. Две бутылки с водкой. Анна сразу понимает: не для питья. На всякий случай. Вдруг тете Груше понадобится помыть руки. Обо всем подумали. Кто? Василий Кузьмич? Гриша?…

Анна ложится. Прямо в пальто. На одеяло.

— Вы разденьтесь, Анна Андреевна, не беспокойтесь, не растрясу.

Вместе с Анной в кузове остается тетя Груша, трое мужчин втискиваются в кабину, там тесно, все они люди широкие, но они боятся смутить Анну, которая вот-вот может родить.

Машина трогается с места. Куда-то в сторону уносится голос свекрови. Анна слышит еще чьи-то голоса…

Грузовик мчится. То тише, то быстрее. Почти не трясет. Кудрявцев старается.

Тетя Груша сидят на краешке матраса с каменным лицом. Она обижена, ее искусством пренебрегли. Ей и полагается быть обиженной. Агрономша! Ей, конечно, врача надо! Но сквозь каменное выражение лица пробивается бабье участие. Агрономша-то она агрономша, а мужик у нее — никуда. Готов свою бабу за бутыль водки сменять. А баба — золото. И на людях, и дома. Вся на виду.

Тетя Груша наклоняется к Анне.

— Андреевна, худо тебе?

— Нет, ничего…

Довезли ее как раз к сроку. Успели ввести, раздеть…

Поспелов просит вызвать врача.

— Не Раису Семеновну, а главного. Евгения Яковлевича.

— Евгень Яклич занят.

— Скажите: председатель колхоза «Рассвет» просит.

Появляется «Евгень Яклич».

— Здрасьте, Евгений Яковлевич. Мы нашу агрономшу рожать привезли, — обращается к нему Поспелов. — Прошу вас. От имени колхоза. Вы уж постарайтесь.

«Евгень Яклич» улыбается.

— Стараться ей придется, а не мне…

— Вы уж там в случае чего…

— Ничего, — снисходительно говорит «Евгень Яклич». — Все будет хорошо.

Поспелов уходит.

— Ах да! — вспоминает вдруг врач. — Мы просили сена продать для больницы. Вы вот отказали…

— Продадим, продадим, — поспешно произносит Поспелов.