Но Анна уже знала, что делать. Она заторопилась домой.

Алексей находился в благодушном настроении. Сидел на порожке дома и кое-как наигрывал на баяне. Был как будто слегка навеселе. В последнее время Анна не всегда могла разобрать — под хмельком Алексей или ей это только кажется.

Она притронулась к баяну.

— Погоди. Что там у вас?

— Порядок.

— Но у тебя недочет?

— Разбалансируем.

Анна посмотрела на него сухими злыми глазами.

— Неужели тебе что-нибудь давали?

Алексей положил баян на ступеньку, в глазах его тоже мелькнуло злое выражение.

— Ты соображай, Аня, что говоришь! Себя не пожалел бы, так тебя пожалею. Что я — не понимаю, что ли…

— Значит, ты — ни в чем?

— Ну, выпивал иногда с людьми…

Бесполезно с ним говорить. Тем более сейчас. Анна пошла прочь, не заходя в дом. Алексей приподнялся.

— Ты куда?

— Христа славить!

Что с ним говорить…

Она и вправду пошла по людям, собирать, что дадут.

У Ксенофонтовых Евдокия Тихоновна бросилась ставить самовар. Она всегда была душевно расположена к Анне, а теперь, когда Анна стала секретарем, ее посещение вдвойне приятно.

— Я по делу, тетя Дуся. Мне нужны деньги.

— Что так?

Евдокия Тихоновна испытующе посмотрела на гостью.

— Нужно выручить. Одного человека. Очень нужно.

— А много?

Анна сказала. Евдокия Тихоновна всплеснула руками.

— Откуда же у нас таким деньгам!

— Сколько можно, — сказала Анна. — У меня есть платья, пальто. Шифоньер можно продать. Приемник…

— Впрочем, погоди… — Евдокия Тихоновна подумала. — Гришка должен скоро прийти…

Гриша тоже обрадовался Анне.

— Какими судьбами, Анна Андреевна?

Мать помешала ему говорить с гостьей, увела в комнату, которую когда-то занимала Анна.

— Гришка на мотоцикл копит, — сказала она, выходя обратно. — Завтра утречком сходит в сберкассу, в обед принесу…

Накопления Ксенофонтовых равнялись двум ее окладам. Анна долго думала — к кому бы еще обратиться. Ни у кого из ее знакомых не было таких денег. Ей пришла в голову отчаянная мысль — сходить к директору леспромхоза Ванюшину. Член бюро райкома, он держался в некотором отдалении от других членов бюро, но в спорах часто поддерживал Анну.

Утром она отправилась к Ванюшину.

— У меня просьба, Кирилл Савельич — без обиняков начала она, зайдя к нему в кабинет. — Мне нужны деньги. Порядочная сумма. Вы у нас местный Рокфеллер. Ну, не лично, конечно. Я не знаю, есть ли у вас лично. Но я рискнула. Очень нужны. Отдам через полгода. Это я предупреждаю…

Широкоплечий Ванюшин еще шире расправил плечи. Исподлобья взглянул на Анну. Он был громоздок, тяжел, круглолиц. Когда сердился — багровел, казалось, вот-вот его хватит удар.

— Сколько? — коротко спросил он.

Анна сказала.

— Погодите… — сказал он и вышел.

Анна провела в одиночестве минут пятнадцать.

Ванюшин зашел обратно, сел за стол, сунул руку в боковой карман, подал деньги.

— Вот, — сказал он.

Анна смутилась.

— Я предупредила. Смогу вернуть только через полгода, — сказала она. — Вы даже ни о чем не спросили…

Ванюшин недовольно на нее поглядел.