|
Но галицкий князь не достиг своей цели, не испугал митрополита, который, взглянув на густые толпы черни, сказал ему: «Сын князь Юрий! не видывал я никогда столько народа в овечьей шерсти», давая тем знать, что люди, одетые в сермяги, – плохие ратники. Начались переговоры: митрополит настаивал на вечный мир, но Юрий не хотел об нем слышать, а требовал только перемирия, Фотий рассердился и выехал из Галича, не благословив ни князя, ни город, и вдруг после его отъезда открылся мор в Галиче. Юрий испугался, поскакал сам за митрополитом, нагнал его за озером и едва успел со слезами умолить его возвратиться. Фотий приехал опять в Галич, благословил народ, и мор стал прекращаться, а Юрий обещал митрополиту послать и действительно послал двух бояр своих в Москву, которые заключили мир на том условии, что Юрий не будет искать великого княжения сам собою, но ханом: кому хан даст великое княжение, тот и будет великим князем. Но понятно, что и это была только одна уловка, одно средство продлить нерешительное положение, потому что если и прежние князья мало обращали внимания на решения ханские, то могли ли повиноваться им сын и внук Донского? Вот почему после того ни дядя, ни племянник не думали ехать в Орду, и Юрий, отчаявшись в успехе своего дела, заключил в 1428 году договор с Василием, по которому признавал себя младшим братом племянника и обязывался не искать великого княжения под Василием. Но в 1431 году Юрий прислал означенный договор вместе со складною грамотою, и оба соперника решились ехать в Орду, к хану Махмету. Обратив внимание на время возобновления вражды, мы не можем не прийти к мысли, что поводом к нему была смерть Витовта: в 1428 году Юрий признал старшинство племянника, потому что в предыдущем году великая княгиня Софья Витовтовна ездила к отцу и поручила ему сына и все Московское княжество; в 1430 году Витовт умер, и на его месте стал княжить Свидригайло, побратим, свояк Юрия; вот почему последний в 1431 году, пользуясь благоприятною для себя переменою обстоятельств, разрывает с племянником. В челе московского боярства стоял тогда известный уже нам боярин Иван Димитриевич Всеволожский, хитрый, ловкий, находчивый, достойный преемник тех московских бояр, которые при отце, деде и прадеде Василия умели удержать за Москвою первенство и дать ей могущество. Когда Юрий по прибытии в Орду уехал в Крым вместе с доброжелателем своим, могущественным мурзою Тегинею, который обещал ему великое княжение, Иван Димитриевич подольстился к остальным мурзам, возбудил их самолюбие и ревность к могуществу Тегини. «Ваши просьбы, – говорил он им, – ничего не значат у хана, который не может выступить из Тегинина слова: по его слову дается великое княжение князю Юрию; но если хан так сделает, послушавшись Тегини, то что будет с вами? Юрий будет великим князем в Москве, в Литве великим князем побратим его Свидригайло, а в Орде будет сильнее всех вас Тегиня». Этими словами, говорит летопись, он уязвил сердца мурз как стрелою; все они стали бить челом хану за князя Василия и так настроили хана, что тот начал грозить Тегине смертию, если он вымолвит хотя слово за Юрия. Весною 1432 года был суд между дядею и племянником: Юрий основывал свои права на древнем родовом обычае, доказывал летописями и, наконец, ссылался на кривотолкуемое завещание Донского. За Василия говорил Иван Димитриевич, он сказал хану: «Князь Юрий ищет великого княжения по завещанию отца своего, а князь Василий по твоей милости; ты дал улус свой отцу его Василию Димитриевичу, тот, основываясь на твоей милости, передал его сыну своему, который уже столько лет княжит и не свергнут тобою, следовательно, княжит по твоей же милости». |
