Как видно, Шемяка сильно досадовал на духовенство за то, что оно держало сторону Василия, и выражал на словах свою досаду;
духовенство пишет: «Ты оскверняешь наши святые епитрахили неподобными своими богомерзкими речами: это делаешь ты не как христианин, но хуже и
поганых, ибо сам знаешь, что святые епитрахили изображают страдание господа нашего Иисуса Христа: епитрахили наши твоими речами не могут никак
оскверниться, но только ты сам душу свою губишь». В заключение духовенство говорит, что оно по своему долгу било челом за Шемяку великому князю,
что тот послушал святительского слова и хочет мира с двоюродным братом, назначая ему срок для исполнения договора. Если же Шемяка и тут не
исполнит условий, в таком случае духовенство отлучает его от бога, от церкви божией, от православной христианской веры и предает проклятию.
Шемяка не послушался увещаний духовенства, и в 1448 году великий князь выступил в поход. Тогда Юрьевич, не пугавшийся церковного проклятия,
испугался полков Васильевых и послал просить мира к великому князю, который остановился в Костроме. Мир был заключен, как видно, на прежних
условиях, и Шемяка дал на себя проклятые грамоты. Иона, посвященный в декабре 1448 года в митрополиты, уведомляя об этом посвящении своем
князей, панов, бояр, наместников, воевод и все христоименитое господне людство, пишет: «Знаете, дети, какое зло и запустение земля наша
потерпела от князя Дмитрия Юрьевича, сколько крови христианской пролилось; потом князь Дмитрий добил челом старшему брату своему, великому
князю, и честный крест целовал, и не однажды, но все изменял; наконец, написал на себя грамоту, что если вооружится опять на великого князя, то
не будь на нем милости божией, пречистой богоматери, великого чудотворца Николы, св. чудотворцев Петра и Леонтия, преподобных Сергия и Кирилла,
благословения всех владык и всего духовенства ни в сей век, ни в будущий; поэтому, продолжает Иона, пишу к вам, чтобы вы пощадили себя, не
только телесно, но особенно духовно, посылали бить челом к своему господарю великому князю о жалованье, как ему бог положит на сердце. Если же
не станете бить челом своему господарю и прольется от того кровь христианская, то вся эта кровь взыщется от бога на вас, за ваше окаменение и
неразумие; будете чужды милости божией, своего христианства, благословения и молитвы нашего смирения, да и всего великого священства божия
благословения не будет на вас; в земле вашей никто не будет больше называться христианином, ни один священник не будет священствовать, но все
божнп церкви затворятся от нашего смирения».
В конце 1448 года уведомлял митрополит о мире великого князя с Шемякою, а весною следующего 1449 года Шемяка уже нарушил крестное целование,
свои проклятые грамоты и в самое Светлое воскресенье осадил Кострому, бился долго под городом, но взять его не мог, потому что в нем была
сильная застава (гарнизон) великокняжеская под начальством князя Ивана Стриги и Федора Басенка. Скоро и сам великий князь выступил с полками
против Шемяки, с которым опять заодно действовал Иван можайский, а с великим князем шли вместе также могущественные союзники – митрополит и
епископы. На Волге, в селе Рудине, близ Ярославля, встретились неприятели, но битвы не было, потому что Можайский оставил Шемяку и помирился с
Василием, который придал ему Бежецкий Верх. Мы видели, что Бежецкий Верх был отдан Ивану гораздо прежде, в 1447 году, но это нисколько не может
заставить нас заподозрить приведенное летописное известие, потому что до нас не дошло никаких известий о причинах, которые побуждали Шемяку и
Можайского восставать на великого князя; очень может быть, что у Можайского почему нибудь было отнято пожалование 1447 года; мы знаем, что еще в
феврале 1448 года Можайский чрез посредство тестя своего князя Федора Воротынского вошел в сношения с великим князем литовским Казимиром, требуя
помощи последнего для овладения столом Московским, за что обязывался писаться всегда Казимиру братом младшим, уступить Литве Ржеву, Медынь, не
вступаться в Козельск и помогать во всех войнах, особенно против татар. |