|
То же самое должен был говорить Максимилиану и отправленный к нему царский посол князь Сугорский, о Ливонии же должен был прибавить: «Государю ни за что так не стоять, как за свою вотчину, Лифляндскую землю». Но Кобенцель и Принц вели переговоры с московскими боярами, когда владения Ягеллонов поделились уже, только не между Иоанном и Эрнестом, а между Максимилианом и Баторием. С вестию об избрании Максимилиана и Батория приехал к царю из Литвы московский гонец Бастанов; но он доносил что в Литве многие не надеются, чтоб кто нибудь из избранных утвердился на престоле, а думают, что царь еще может взять верх над обоими; так, приходил к Бастанову каштелян минский Ян Глебович и говорил: «Чтоб государю послать раньше, не мешкая, к панам радным и к рыцарству? А тем у нас не бывать ни одному на королевстве, вся земля хочет государя царя». То же самое говорил ему и молодой Радзивилл, сын воеводы виленского. Литовская Рада отправила посольство к Иоанну с объявлением, что избран Максимилиан по приказу царскому; возвратился Новосильцев; он тоже доносил, что царь мог бы иметь успех, если б действовал скорее и решительнее; когда он отдал царскую грамоту с жалованным словом Яну Ходкевичу, то последний сказал ему: «Только бы государь такие грамоты прежде к нам прислал, то давно был бы избран. Государь домогался от нас опасных грамот на своих послов; но я приказывал с Ельчаниновым, чтоб государь отправлял послов скорее и без опасных грамот: опасные грамоты потому не посланы, что к ним все паны радные прикладывают свои печати, но из панов одни служат вашему государю, а другие его не хотят и потому опасными грамотами волочат, печатей своих не прикладывают; услыхавши о гонце Бастанове, я думал, что он едет к нам с грамотами, с жалованным словом и указом, но он приехал ни с чем; мы уже поневоле выбрали Максимилиана; Максимилиан цесарь стар и болен, и мы тебя затем держим, что ждем от цесаря присылки, думаем, что он откажется от престола; ляхи обирают на государство Обатуру (Батория) и к нам уже в другой раз присылают, чтоб мы его выбрали; но нам ни под каким видом Обатуру на государство не брать. Обатура – турецкий посаженник, и как нам отдать христианское государство бусурманам в руки? Ты едешь к полякам, так сам увидишь польскую правду: они ни за что не пошлют с тобою опасной грамоты на государевых послов, а я царю государю рад служить всею своею душою, только бы государь у нас вольностей наших не отнял, потому что мы люди вольные». То же говорил и Николай Радзивилл на тайном свидании с Новосильцевым, а шляхтич Голубь говорил: «Паны за посулы выбирают цесаря и Обатуру, но рыцарство всею землею их не хочет, а хочет царя; паны радные увязли в посулах и сами не знают, как быть». Паны действительно находились в затруднительном положении, выбравши двух королей; их вывели из этого затруднения медленность Максимилиана и быстрое движение Батория, который, подтвердивши все предложенные ему условия, 18 апреля 1576 года уже имел торжественный въезд в Краков, а 1 мая короновался. Максимилиан в апреле 1576 года писал к царю: «Думаем, ты давно уже знаешь, что мы в прошлом декабре с великою славою и честью выбраны на королевство Польское и Великое княжество Литовское, думаем, что вашему пресветлейшеству то будет не в кручину». Иоанн отвечал: «Мы твоему избранию порадовались; но после узнали, что паны мимо тебя выбрали на королевство Стефана Батория, воеводу седмиградского, который уже приехал в Краков, короновался и женился на королевне Анне, и все паны, кроме троих, поехали к нему. Мы такому непостоянному разуму у панов удивляемся; чему верить, если слову и душе не верить? Так ты бы, брат наш дражайший, промышлял о том деле поскорее, пока Стефан Баторий на тех государствах крепко не утвердился; и к нам отпиши с скорым гончиком, с легким, как нам своим и твоим делом над Польшею и Литвою промышлять, чтоб те государства мимо нас не прошли и Баторий на них не утвердился. |
