|
е. уступить ему все его недавние примыслы, ибо он прямо объявил, что все, чем он владеет, – его собственность. И эта собственность увеличивалась беспрестанно на счет Литвы: в начале 1493 года приехали служить к великому князю московскому князь Семен Федорович Воротынский с племянником, князем Иваном Михайловичем, оба с отчинам; мало того, дорогою князь Семен овладел двумя литовскими городами – Серпейском и Мещовском. За Воротынскими погнались воевода смоленский пан Юрий Глебович да сын известного московского беглеца, князь Семен Иванович Можайский, и взяли назад Серпейск и Мещовск. По Иоанн не хотел отдавать раз взятое; он послал против них племянника своего, князя Федора Васильевича Рязанского да еще несколько воевод с большим войском, которому Глебович и Можайский не осмелились противиться, укрепили города заставами (гарнизонами), а сами побежали к Смоленску. Сила московская пришла под Мещовск и взяла город без сопротивления, заставу литовскую отослали в Москву, земских и черных людей привели к присяге Иоанну; Серпейск сопротивлялся, был взят с бою, разграблен и сожжен, сожжен был также Опаков; повсюду земские и черные люди приведены к присяге за Москву, ратные люди, сидевшие в осаде по городам, и большие городские люди числом 530 разосланы в заточение по московским городам. В то же время двое других воевод, князь Данило Щеня и князь Василий Иванович Патрикеев, сын Ивана Юрьевича, взяли Вязьму, князей вяземских и панов привели в Москву; великий князь пожаловал их прежнею отчиною Вязьмою и приказал им себе служить. Тогда же приехал служить в Москву князь Михайла Романович Мезецкий и привел пленными двух родных братьев, которых сослали в Ярославль. Из Литвы в Москву приезжали князья с отчинами, из Москвы в Литву перебежал один какой то Юшка Елизаров, и скоро потом гнездо литовских доброжелателей было окончательно истреблено в Москве: в январе 1493 года на Москве реке в клетке были сожжены князь Иван Лукомский да Матвей Поляк, толмач латинский; послал князя Лукомского в Москву еще король Казимир, взявши с него клятву, что или убьет великого князя Иоанна, или ядом окормит, и яд свой к нему прислал, который был вынут и послужил уликою; Лукомский оговорил и князя Федора Бельского, что хотел бежать в Литву; Бельского схватили и сослали в заточение в Галич; схвачены были и двое братьев Селевиных, родом из Смоленска, которые посылали человека своего с грамотами и вестями к литовскому великому князю Александру, одного брата засекли кнутом до смерти, другому отрубили голову. Так говорил летописец; по всем вероятностям, упомянутые люди, живя в Москве, служили князю литовскому, но, как видно, не было ясных доказательств относительно участия Казимира в намерении погубить Иоанна, потому что последний в сношениях с Литвою ни разу не упоминает об этом; после, уже в княжение Василия Иоанновича, московские бояре, вычисляя пред литовскими послами все неприязненные поступки Казимира и Александра, ни слова не упомянули о деле Лукомского. Между тем пересылки не прекращались: посланец Патрикеева, ездивший от него с письмом к Заберезскому, привез от последнего новое письмо; Заберезский уведомлял, что он говорил с князем епископом и панами Радою, которые все желают мира и родственного союза между государями, хочет этого и сам великий князь Александр и отправляет послов в Москву; но до их отъезда хотелось бы получить ручательство в успехе посольства, пойдет ли дело вперед к доброму концу? «Как вы своего государя чести стережете, – писал Заберезский, – так и мы: если великие послы вернутся без доброго конца, то к чему доброму то дело пойдет впредь?» С ответом отправился в Литву к Александру дворянин Загряжский, который прежде всего удивил новою формою: до сих пор в верющих грамотах Казимиру Иоанн писал так: «От великого князя Ивана Васильевича Казимиру, королю польскому и великому князю литовскому, послали есмо» и проч. |
