Когда пение кончилось, Никон велел соборному дьякону говорить ектенью, а сам пошел прикладываться
к образам и мощам; приложившись, вошел опять на патриаршее место, проговорил молитву «Владыко многомилостиве!» и велел позвать к себе под
благословение ростовского митрополита Иону; тот подошел, за ним протопоп и все духовенство. «Поди, – сказал Никон Ионе, – возвести великому
государю о моем приходе». Иона отправился вместе с успенским ключарем Иовом. Они нашли государя у заутрени в церкви св. Евдокии. «В соборную
церковь пришел патриарх Никон, стал на патриаршем месте и послал нас объявить о своем приходе тебе, великому государю», – проговорил Иона.
Немедленно забегали огни во дворце, отправились посланцы за архиереями и комнатными боярами; шум, смятение, точно пришла весть, что татары или
поляки под Москвою; архиереи, бояре перемешались, все спешило вверх по лестнице. Наконец собрались архиереи: Павел, митрополит сарский
(крутицкий), Паисий газский, Феодор сербский; собрались и комнатные бояре. Царь, в сильном волнении, объявил им новость; бояре начали кричать,
архиереи, качая головами, повторяли: «Ах, господи! ах, господи!» Совещание, впрочем, не было продолжительно; в собор отправились люди, которых
появление не предвещало Никону ничего доброго, – бояре князья Никита Иванович Одоевский и Юрий Алексеевич Долгорукий, окольничий Родион
Стрешнев, дьяк Алмаз Иванов; они обратились к Никону с вопросом: «Ты оставил патриарший престол самовольно, обещался вперед в патриархах не
быть, съехал жить в монастырь, и об этом написано уже к вселенским патриархам; а теперь ты для чего в Москву приехал и в соборную церковь вошел
без ведома великого государя и без совета всего освященного собора? Ступай в монастырь по прежнему». Никон: «Сшел я с престола никем не гоним,
теперь пришел на престол никем не званный для того, чтоб великий государь кровь утолил и мир учинил, от суда вселенских патриархов я не бегаю, а
пришел я на свой престол по явлению; вот письмо, отнесите его к великому государю». «Без ведома великого государя мы письма принять не смеем, –
отвечали посланные, – пойдем известим об этом великому государю». Отправились во дворец, чрез несколько времени снова вошли в собор и сказали
Никону: «Великий государь приказал нам объявить тебе прежнее, чтоб ты шел назад, в Воскресенский монастырь, а письмо взять». «Если великому
государю приезд мой ненадобен, – отвечал Никон, – то я в монастырь поеду назад, но не выйду из церкви до тех пор, пока на письмо мое отповеди не
будет». Письмо понесли к государю, начали читать: «Слыша смятение и молву великую о патриаршеском столе, одни так, другие иначе говорят
развращенная, каждый что хочет, то и говорит, – слыша это, удалился я 14 ноября в пустыню вне монастыря на молитву и пост, дабы известил господь
бог, чему подобает быть; молился я довольно господу богу со слезами, и не было мне извещения. С 13 декабря уязвился я любовию божиею больше
прежнего, приложил молитву к молитве, слезы к слезам, бдение к бдению, пост к посту и постился даже до 17 го дня. не ел, не пил, не спал, лежал
на ребрах, утомившись, сидел с час в сутки. Однажды, севши, сведен я был в малый сон и вижу: стою я в Успенском соборе, свет сияет большой, но
из живых людей нет никого, стоят одни усопшие святители и священники по сторонам, где гробы митрополичьи и патриаршие. И вот один святолепный
муж обходит всех других с хартиею и киноварницею в руках, и все подписываются. |