«Не могли тогда наши войска помогать, – отвечали комиссары, – потому что в прошедшую войну мы
изнурились. Надобно это пустить на волю божию». «Надобно писать в Украйну для ее успокоения», – начал опять Нащокин. «Как писать?» – спросили
послы. «Писать с обеих сторон к духовным и мирским людям, пусть они или пришлют выборных на нынешние съезды, или какого другого утверждения
потребуют». 19 октября письма были отправлены. После этого комиссары опять начали толковать о Киеве. «Нельзя было вам отдать Киев, – отвечал
Нащокин, – смута была тогда в Украйне». Комиссары стали говорить о вечном мире с возвращением всего приобретенного по Андрусовскому перемирию.
«Об этом нечего говорить, – отвечал Нащокин, – Смоленск и строен с нашей стороны, и останется за нами вечно». В этих переговорах протянулось два
месяца с лишком. На девятом съезде, 29 ноября, комиссары объявили, что им велено подтвердить договор о соединении войск, договор о вечном мире
был отложен, но комиссары упорно стояли, чтобы назначен был срок сдачи Киева. Это упорство затянуло переговоры до 7 марта 1670 года, когда
поляки перестали наконец толковать о Киеве. Постановили, чтобы первый Андрусовский договор сохранился во всех статьях, запятых и точках, равно и
постановление о союзе против бусурман.
Подробности о дальнейшей судьбе Нащокина нам неизвестны. В январе 1671 года по случаю свадьбы царской боярин Афанасий Лаврентьевич Ордин Нащокин
упоминается в числе бояр, бывших за великим государем, а в феврале начальником Посольского приказа уже является любимец царский Артамон
Сергеевич Матвеев; Нащокин сходит с служебного поприща и постригается под именем Антония в Крыпецком монастыре, в 12 верстах от Пскова. В
Дворцовых разрядах сохранилось следующее известие: «Того ж году (1671) в Польшу великие послы: боярин Афанасий Лаврентьевич Ордин Нащокин да
думный дворянин Ив. Ив. Чаадаев. И Афанасий Нащокин отставлен, а на его место указал государь быть окольничему Вас. Сем. Волынскому». Очень
может быть, что вследствие этого назначения Нащокин подал такие докладные статьи, на которые не хотели согласиться, а он иначе не согласился
ехать, и это несогласие повело к окончательному удалению Нащокина от дел.
В то время как Посольский приказ переменял своего начальника, сношения с Польшею получали все больше и больше важности по поводу дел турецких.
В августе 1670 года приехал в Москву королевский посланник Иероним Комар. Он требовал, чтобы царь велел двинуться войскам своим в Украйну против
турок и татар, постоянно грозящих Польше, требовал, чтобы немедленно дана была помощь Белой Церкви, угрожаемой Дорошенком, который разорвал
переговоры с польскими комиссарами в Остроге. Ему отвечали: «Если царские войска явятся на Украйну, то это только раздражит козаков, особенно
Дорошенко, которого это не успокоит, напротив, в движении царских и королевских войск он увидит явное намерение изгубить украинские народы и
станет призывать к себе на оборону турецкие войска. Царские войска стоят в Белгородском и Севском полках и оберегают Украйну. Обоим великим
государям шатостных козаков лучше привесть в послушание милостию, а не жесточью».
В декабре 1671 года во дворце великого государя было большое торжество – прием великих и полномочных послов его королевского величества, Яна
Гнинского и Павла Бростовского. Воевода хельминский витийствовал в длинной речи пред царем: «Кто здравым оком и нетемным разумом взвесит дела
божия, у которого народы игрищем, вселенная и небеса яблоком, кто изочтет на востоке солнца мидийское, ассирийское и персидское единоначальство,
на полдень и запад греческое и римское величие, премудрость, силу и обилие Египта, рай обетованной земли, ее богатства и утешения и потом увидит
эти страны в пепле, в крови, без имени, под игом неволи и, что всего хуже, без познания божия, – тот должен признать, что бог взамену всех этих
народов возбудил, поставил и укрепил народы, находящиеся под владением королевского и вашего царского величества, дал королевскому величеству от
востока и от полудня застундение, утверждающееся на крепком союзе с цесарским величеством и с целым домом австрийским: велики владения их! До
Африки и Сицилии расширяются, обнимают Америку, полную златом, и непобедимым скипетром защищают Европу. |