|
1 августа за пять верст от Корсуни поляки напали на Касогова и поразили его. Русские потеряли убитыми одиннадцать человек рейтар и солдат, тридцать человек черкас; кроме того, многие ратные люди, прибежав к болоту, коней потопили и оружие пометали; Касогов жаловался государю: «Иные рейтары, солдаты, донские козаки и черкасы перед походом и из похода, не дождавшись боя, побежали домой; беда случилась от малолюдства: в походе со мною было рейтар 85 человек, солдат – 120, козаков разных городов – 470, черкас с 500 человек конных да 1000 пеших; но этой пехоте ляхи не дали со мною соединиться; в моем полку самих козаков немного, все наймиты, овчары да из винниц работники, и малых ребят много, а сами козаки живут по домам своим». О состоянии тогдашнего войска и причинах медленности и неуспехов его всего лучше может дать понятие письмо Касогова из Канева: «Твоих, великого государя, ратных людей со мною до 18 сентября оставалось рейтар 68 человек, солдат – 159, а с 18 сентября в ночь бежало солдат 18 человек, 19 го числа сбежало рейтар 24 человека; у оставшихся со мною запасов нет; в Каневе твоих ратных людей очень мало, а неприятели приходят беспрестанно; из городов воеводы беглых на службу не высылают, и на то смотря, и остальные разбегутся». Московские ратные люди били челом государю, что у гетмана в малороссийских городах хлебных запасов в сборе много, а им дают мало, голодны они и безодежны. Царь писал Брюховецкому, чтоб он службу свою и раденье показал, кормил и одевал ратных людей, также чтобы и калмыков довольствовал живностью и конскими кормами. «Я, верный вашего пресветлого царского величества холоп, – отвечал Брюховецкий, – весь запас, который с недожженных неприятелем мельниц доходит, не на свой пожиток обращаю или продаю; начиная с весны, мало не каждый месяц запасы вашим ратным людям раздавали в Каневе, Переяславле, в Запорожье, в Кодаке; вашего царского величества ратные люди, забравши жалованье и хлебные запасы, продают их и потом бегут с службы домой, по дорогам людей грабят и побивают, а пришедши домой, скудостию и нуждою вины свои покрывают и меня, верного холопа, пред престолом вашим напрасно оглашают. А об одежде что мне сказать? никакого денежного прихода с Украйны ниоткуда к моим рукам не доходит, и потому в ум свой не могу вместить, откуда одежду ратным людям промыслить. На это нужна денежная казна, а с миру и с уездных людей податей собирать нельзя, потому что на этой стороне Днепра, сквозь Украйну, остававшуюся при вашем царском величестве, неоднократно меч неприятельский прошел, а этот меч не обогащает, а разоряет мир, за достоинство вашего царского величества страждущий; не только неприятельские, но и собранные против неприятеля войска в продолжение всех этих лет людей разорили. На Украйне было обыкновение после войны разоренным людям вольности на несколько лет давать, и потому я этой вашего царского величества грамоты перед войском, перед всем миром до сих пор не объявлял, боясь смятения, боясь того, чтоб на восточной стороне Днепра не усумнились, а на западной не обратились к неприятелям, испугавшись тягостей. А для калмыков стация собрана и готова, только б приходили поскорее». Несмотря на побеги ратных людей и скудость оставшихся, Касогов 21 октября отправился к Умани, чтоб уберечь ее от Чарнецкого. Чарнецкий и Тетеря переняли его в Медвине и держали в осаде четыре недели: бои и приступы были жестокие, по словам Касогова. Поляков и немцев побито и живых взято много, а из московских людей убит был только один человек; Чарнецкий отступил от Медвина, Касогов отправился назад в Канев, но на дороге декабря 12 го под Староборьем выдержал новый бой с поляками и с корсунскими черкасами и опять вышел победителем. |
