— Будет выпендриваться-то! — резко бросил он. — Всем и так давно уже известно, что ты любишь выставлять напоказ свою честность и принципиальность. Просто удивительно, как это еще твои братишки и сестренка терпят возле себя такую сверхдобродетельную особу?

— Не надо обижать Антею! — вступилась за сестру Джейн. — Она совершенно права. Так что ты собирался сказать, когда она тебя остановила?

— Ладно уж, — вздохнул Псаммиад. — Раз вам так не терпится узнать, что вы даже готовы пренебречь нормами морали, то получайте! Я собирался сказать следующее: вы спасли мне жизнь, и я, как ни крути, благодарен вам за это. Но вы должны понимать, что данное событие ничего не изменило ни в вашей, ни в моей природе. Вы, как были, так и остались глупыми, избалованными и невежественными пострелятами, а я… Я при любых обстоятельствах стою десять тысяч таких, как вы, а то и в десять раз больше!

— Так ведь никто в этом и не сомневается… — начала было Антея, но Псаммиад тут же одернул ее.

— Нет ничего хуже перебивать старших! — рявкнул он и после минуты обиженного молчания продолжал: — Так вот, я хотел сказать, что не потерплю от вас всяческих глупостей. Если вы думаете, что теперь имеете на меня какие-либо права — ну, вроде как на домашнего попугая или какого прочего бессловесного лизоблюда, — так вы серьезно заблуждаетесь. Я не собираюсь участвовать в ваших дурацких увеселениях и уж, тем более, их для вас устраивать. Понятно?

— Понятно, — сказал Сирил — Но, если ты помнишь, у нас с тобой всегда так и было.

— Что ж, тогда это решено, — облегченно выдохнул Псаммиад. — Каждый из нас должен получать то, чего он заслуживает. Я заслуживаю самого искреннего и глубочайшего почтения, а вы… Впрочем, я лучше не буду продолжать, чтобы случайно кого-нибудь не обидеть. Может быть, вам интересно узнать, как я очутился в этом грязном свинарнике, откуда вы меня так кстати выкупили? Да, да, я еще помню о вашем благородном поступке, более того, я никогда о нем не забуду! Меня еще никто не называл неблагодарным псаммиадом.

— Конечно, расскажи! — попросила Антея. — Мы не сомневаемся в том, что ты ужасно умный, но даже при всем твоем уме ты вряд ли хотя бы приблизительно представляешь, как сильно мы тебя любим и… это… почитаем! Не так ли? — добавила она, обращаясь к остальным.

Остальные не замедлили выразить свое согласие (при этом, правда, смущенно поерзав на стульях). В конце концов Роберт разрядил возникшую было атмосферу неловкости, спросив:

— Так что же с тобой случилось?

Псаммиад вальяжно развалился на зеленой скатерти стола и начал свой рассказ.

— Когда вы уехали в Лондон, — сказал он, — я зарылся в песок и заснул. Ваши идиотские желания, а особенно их непредсказуемые последствия, смертельно утомили меня. Мне казалось, что я не ложился в песок по крайней мере сто пятьдесят пять лет.

— Не ложился в песок? — переспросила Джейн.

— Ну да. Когда вы сильно хотите спать, вы ложитесь в постель. Я же ложусь в песок.

При упоминании о постели Джейн невольно зевнула.

— Хорошо! — оскорбленным тоном продолжал Псаммиад. — Мне и самому не очень-то хочется разливаться тут перед вами целый час. Короче говоря, меня поймал какой-то бродяга с ружьем. Я его, конечно же, укусил как следует, а он в ответ засунул меня в сумку, где уже имелись мертвый заяц и мертвый кролик. Потом он приволок меня в свой дом и посадил в корзинку — такую, знаете, большую плетеную сумку со множеством дыр, чтобы можно было наблюдать за всем, что происходит снаружи. При этом я укусил его еще раз.