– Четыре мертвых овцы, – констатировал он, глядя вниз. – Полагаю, ты хочешь подать иск.

– Что? Это ты найди психа, сделавшего это, и притащи его в суд!

– И кто же он?

– Не знаю. Но…

– Что – но? – Хардести взглянул на него снизу и поднялся с колен.

– Я скажу, когда вернемся в дом. А пока, шериф, осмотри их всех хорошенько и запиши подробно, что он с ними сделал.

– Он?

– Дома расскажу.

Нахмурившись, Хардести ощупывал тушу.

– Эльмер, здесь нужен не я, а ветеринар. – Его руки добрались до шеи животного. – Ого!

– Что? – Скейлс чуть не подпрыгивал от нетерпения.

Вместо ответа Хардести по-крабьи переполз на четвереньках к другой ближайшей овце и глубоко запустил пальцы в шерсть на ее шее.

– Вы должны увидеть это сами, – сказал он и, ухватив овцу за нос, запрокинул ей голову назад.

– Господи! – ахнул Скейлс; оба адвоката молчали. Рики смотрел вниз на открытую рану: широкий длинный разрез на шее животного.

– Аккуратная работа, – сказал Хардести. – Очень аккуратная. Ладно, Эльмер, убедил. Пошли в дом, – он вытер пальцы о снег.

– Господи, – повторил Эльмер. – Перерезаны глотки? У всех?

Хардести задрал головы каждой из оставшихся овец.

– У всех.

Голоса прошлого вдруг явственно прозвучали в голове Рики. Они с Сирсом взглянули друг на друга и сразу же отвели взгляды.

– Я душу из него выну, засужу к чертовой матери – кто бы он ни был! – визжал Скейлс. – Черт! Я знал, здесь что-то не так! Я знал! Проклятье!

Хардести оглядел пустое поле.

– Ты уверен, что ходил сюда только один раз и вернулся прямо домой?

– Угу.

– А почему ты решил, что что-то не так?

– Потому что утром я видел их из окна. Я по утрам умываюсь возле окна и первое, что вижу, – этих глупых животных. Вон, видишь? – он протянул руку в направлении дома. Прямо напротив блестело на солнце окно кухни. – Здесь под снегом трава. Они тут целыми днями шляются, набивают брюхо. А когда совсем снегом заваливает, я загоняю их в овин. А сегодня глянул в окно – они все тут, лежат. Ну, чую, что-то случилось, оделся и пошел сюда. Потом позвонил тебе и адвокатам. Я подаю в суд, я хочу, чтоб ты арестовал того, кто это сделал!

– Кроме твоих, других следов здесь нет, – сказал Хардести, поглаживая усы.

– Да знаю, знаю, – ответил Скейлс. – Он их замел.

– Возможно. Однако это был первый снег.

«Господи, она пошевелилась, не может быть, она же мертва».

– И еще кое-что, – сказал Рики, прерывая голос, звучавший внутри него, и нарушая подозрительное молчание, воцарившееся между двумя мужчинами. – Крови не видно.

Какое-то мгновение все четверо смотрели вниз на мертвую овцу, лежащую на нетронутом снегу. Это была правда.

– Может, уже пора покинуть эту степь? – произнес Сирс.

Эльмер все еще глядел вниз, на снег. Сирс двинулся к дому, и вскоре остальные последовали за ним.

– Мистер Джеймс, мистер Готорн, – сказала она. – Не желаете ли кофе?

– Будьте добры, салфетки, миссис Скейлс, – попросил Сирс. – А потом – кофе.

– Салфетки?..

– Вытереть ботинки. Мистеру Готорну несомненно необходима та же услуга.