Виса Эгиля Скаллагримссона.

Если уже в 1944 году у защитников Третьего рейха почти не оставалось надежд на более-менее позитивный для них исход «Европейской Гражданской войны», то в 1945 году у них таких надежд и вовсе не осталось. Характерной особенностью последних месяцев войны было господствующее в подавляющем большинстве умов чувство глубочайшей безнадежности. Никто уже не видел выхода из сложившегося положения. Однако страх перед бесчеловечной жестокостью большевиков, искреннее желание помочь беженцам с Востока, возмущение предъявленным западными союзниками германской армии требованием «безоговорочной капитуляции», но в то же время также чувство долга перед павшими боевыми товарищами, братьями по оружию, вынуждали каждого честного солдата продолжать борьбу. Понять это, конечно, может сегодня только тот, кто сам тогда сражался.

Вообще же автору в данной связи представляется уместным особо подчеркнуть следующее. Бойцы подразделений и частей, входивших в состав танкового корпуса «Великая Германия» и «родственных» ему соединений, да и вообще все воины Третьего рейха были естественным (и по-своему героически-прекрасным!) порождением своего исторического времени – эпохи жестоких нравов, сильных духом и телом людей, бесповоротных решений, ярких и однозначных чувств! В ту, уже далекую от нас, грозовую эпоху просто физически не мог бы появиться на свет современный наркозависимый, женоподобный и мужелюбивый пацифист, скандирующий во всю глотку на многострадальных улицах и площадях столиц Европы: «Мэйк лав, нот уор!» Да если бы подобный отпрыск, к ужасу и стыду своих родителей, и появился бы на свет, то в тот суровый век ему хватило бы всего одного пацифистского призыва на собрании членов своего «народного сообщества», чтобы навсегда переселиться в мир иной, или же до конца своих дней превратиться в отверженного всем своим народом убогого парию. В период яростных межнациональных схваток все народы находились в системе предельно милитаризованных психологических координат: «Побеждай – или будешь побежден», «нападай – или сам станешь жертвой нападения»! На этом уже окутанном для нас сегодня дымкой легенд историческом фоне, прихотливо расписанном яркими, не знающими полутонов красками (чаще всего – кроваво-красной или черной), в ауре яростного межплеменного и расового противоборства, осененные культом властной, ничем не стесняемой силы в вечных небесах и на бренной земле, жаждущие полнокровных и однозначных, опять-таки почти не ограниченных какими бы то ни было рамками (кроме рамок жесточайшей самодисциплины) эмоций, воспитанные на кодексе высочайшего национального патриотизма и любви к Отечеству и высочайших требований к воинской доблести «арийского мужа» – «великогерманцы» выглядят в исторической ретроспективе ничуть не хуже, а, пожалуй, даже и лучше, нежели тогдашние представители многих других стран и народов. Героические и жертвенные в кровавых битвах со всегда превосходящим их численно и материально противником, жестокие и неумолимые к врагу, прямодушные и предельно отзывчивые к своим соплеменникам, друзьям, союзникам и командирам, честные, храбрые и искусные воины (постоянно перебрасываемые с фронта на фронт и везде отражающие удары многократно превосходящих неприятельских сил, а не тупо заваливающие неприятельские позиции собственными трупами до тех пор, пока у вражеских стрелков не подойдут к концу боеприпасы, и не погребающие врага под градом авиабомб, находясь при этом сами в безопасном отдалении!) – «великогерманские» пассионарии (выражаясь словами незабвенного Льва Николаевича Гумилева) были, по сути, новыми спартанцами - идеалом мужской силы и красоты своей бурной эпохи. А если этот идеал настолько удален в клубящуюся, подсвеченную огнем бесчисленных пожаров «Европейской гражданской войны» грозовую мглу былых времен (не столь от нас еще далеких!) от современных «идеалов», и если он столь мало соответствует нынешнему образу унылого, блеклого, склонного к бесконечным компромиссам и столь же бесконечной смене ранее принятых решений, законопослушного, трусливого, «политкорректного», «мультикультурного» и феминоприглушенного (а точнее – феминопришибленного!) современного мелкого буржуа-конформиста – человека полудействий, полумыслей и получувств – то в этом уж «великогерманцы» ну никак не виноваты!

В 1945 году чины «Великой Германии» дрались в составе четырех дивизий, целого ряда временных ударных частей и боевых групп, «сформированных по тревоге», но и в составе мелких групп, входивших в другие армейские подразделения германского вермахта.