В Приюте жили несколько десятков мальчишек и девчонок в возрасте от шести до четырнадцати лет. У каждого из них была своя отдельная комната, однако им позволяли общаться друг с другом - экспериментаторы находили это необходимым и даже полезным, а что касается контроля - недремлющие глаза видеокамер следили за всеми воспитанниками непрерывно, двадцать четыре часа в сутки.

Границей мира для воспитанников Приюта были его стены. Внутри Приюта имелся и бассейн, и даже сад, похожий на небольшой лес, но улицы города находились под запретом. Окна комнат детей выходили во внутренний двор, а главный выход запирался тяжёлой бронированной дверью, которой позавидовало бы любое государственное хранилище.

Правда, воспитатели старались убедить своих подопечных, что Приют - это отнюдь не тюрьма, и что все предосторожности приняты для того, чтобы защитить воспитанников от любой угрозы извне (а никак не наоборот). И что их, питомцев Приюта, готовят к великому будущему (поэтому и учат по университетским программам), и как только они будут готовы во всеоружии встретить внешний мир, они уйдут в него - уйдут, чтобы править.

Звучало заманчиво, и Хайк не знал, верил ли этому кто-то из других детей. Но он сам, прошедший жестокую школу Трущобы с её волчьими законами и научившийся не доверять людям, не верил.

Иногда в Приюте появлялись какие-то "очень серьёзные люди", как говорил господин директор, встречавший подобных гостей с предельной внимательностью, граничащей с подобострастием. Внешне заискивание господина директора перед Попечителями было не особо заметным, но индиго - а таковыми были все питомцы Приюта - ясно различали его ауру и видели в ней чёткие следы самого настоящего страха. И этот страх только укреплял в Хайке решимость не раскрываться до конца - если директор боится Попечителей, значит, на это есть основания.

Однако неукоснительно следовать принятому мальчиком решению оказалось не так просто. Тесты отличались изощрённостью и сложностью - Хайк с усмешкой вспоминал самодеятельные потуги Трубогиба, - они шли один за другим, и даже ночью сознание воспитанников контролировалось "аппаратурой записи флуктуаций психополя" (эту заковыристую фразу Хайк слышал много раз и хорошо запомнил, хотя понял не до конца). По большей части тесты были безобидны, но иногда случались и "острые эксперименты", вроде внезапного испуга или неожиданной боли - воспитателей интересовало, как индиго реагируют на такие раздражители.

Скрывать всё не имело смысла - о Хайке знали достаточно на основе анализа обстоятельств преступлений, совершённых при его непосредственном участии. Здесь знали о способности Хайка видеть сквозь непрозрачные предметы - в ходе тестов уточнялась толщина, материал преграды и расстояние до неё для количественной оценки "живого рентгена". А судя по тому, что при работе с мальчиком экспериментаторы всегда держали наготове "глушилку", они знали и о его способности влиять на сознание других людей. Однако воспитателей интересовало и многое другое, о чём сам Хайк имел смутное представление: его скрытые способности.

Индиго очень рано осознают себя личностью, и поэтому большинство воспитанников держались замкнуто. Этому немало способствовало и то, что все они прекрасно понимали - каждый их шаг контролируется и фиксируется, и любая мелочь тут же становится известной воспитателям.