Что‑то свистнуло рядом, Гуннар ощутил легкий удар в бок.

Он посмотрел вниз. Стрела с наконечником из плохого железа лежал а на дороге. Если бы не надетый загодя панцирь, Гуннар получил бы рану в пару вершков глубиной. Осознав это, он похолодел.

Лес наполнился визгом и криками.

Из зарослей на замерший, зажатый между двумя упавшими деревьями обоз, размахивая топорами и копьями, ринулись разбойники. Их, как показалось в первый момент, было очень много. Стрельба тут же прекратилась. То ли у лесных грабителей было мало луков, то ли стрелки боялись попасть в своих.

Пока Гуннар думал, тело его действовало само. Он легко двинул лошадь вперед, перерубил древко копья и следующим ударом уложил на землю его владельца. По желтой пыли потекла багровая кровь, превращаясь почти сразу в бурую кашицу…

Что‑то дико закричал Харальд.

Обернувшись, Гуннар увидел, что его воспитанник отбивается сразу от двух разбойников, которые норовят подсечь ноги лошади. На обочине валяется здоровенный мужик, меж глаз которого торчит стрела. Одного взгляда на оперение из сизых утиных перьев хватило, чтобы понять, кто её выпустил.

На лице убитого застыло удивленное выражение. Он словно не мог поверить в собственную гибель.

Не теряя времени, Гуннар поспешил на помощь Харальду.

Свистнул его меч, и заорал один из разбойников, в кожаном панцире, хватаясь за рассеченное плечо. Доспехи, способные уберечь лишь от скользящего удара, не выдержали прямого соприкосновения с закаленной сталью. Раненый выронил оружие, дико завывая, бросился в лес.

Гуннар не стал его преследовать. Он поспешил к Харальду, который как раз сразил второго противника, ударив мечом прямо в незащищенное горло. Лесной душегуб коротко взбулькнул и повалился на землю. Тело его спазматически задергалось.

Увидев это, Гуннар повернул коня вперед, туда, где ещё продолжалась схватка. Но разбойники уже отступали. Они не ожидали встретить ожесточенный отпор, надеялись скорее всего взять путников на испуг.

Вопящая и визжащая орава покатилась назад, под защиту леса, оставив около телег полтора десятка убитых и раненых.

– Бегите, зайцы! – торжествующе крикнул Берг, потрясая мечом. Руки его были обагрены, а глаза яростно сверкали. Заметив Гуннара, он спросил:

– Как мы их, а?

– Да, здорово, – кивнул тот, убирая оружие в ножны. – Сколько наших погибло?

Подошел Иерам. На рукаве его была кровь, смуглое лицо посерело. Но держался он на ногах твердо.

Совместными усилиями удалось выяснить, что погибло трое охранников и зарублен один из возчиков. За суетой Гуннар забыл о воспитаннике и вспомнил о нем только тогда, когда Берг спросил:

– А как там наш парень?

– Да вроде ничего, – отозвался он. – Живой.

Они поспешили к последней телеге.

Харальд сидел на обочине. Лицо его было белым как мел, а в глазах стояло отчаянное, какое‑то больное выражение. Запятнанный бурым меч лежал на земле, руки юноши дрожали. Губы его были испачканы, в воздухе висел кислый запах рвоты.

– Что с тобой? – спросил Гуннар, опускаясь на корточки.

– Я убил их! – прошептал Харальд, поднимая голову. – Я… я… Это жутко! Они словно смотрят на меня!

Он махнул в сторону поверженных разбойников.

Жест вышел судорожным, жалким.

– Не вини себя, – неожиданно мягко проговорил Берг, присаживаясь рядом с Гуннаром. – Если бы ты их не убил, они бы убили тебя. Ведь так?

– Так, – вздохнул Харальд тяжело. – Только мне так больно, словно… Словно я убил самого себя. Или часть себя…

– Я учил тебя сражаться не для того, чтобы ты сделался плакальщиком по погибшим головорезам! – сказал Теневой твердо.