* * *

Гуннар чувствовал себя очень неуютно. Встреча с водянцом, хоть и закончилась благополучно, выбила бывшего наемника из душевного равновесия. В голове, как мальки на мелководье, теснились вопросы: почему стихийное создание испугалось Харальда? Из‑за чего он вдруг пошел на врага? Что за жемчужный ореол вспыхнул на мгновение вокруг юноши?

Ответов не было, и Гуннар шел мрачный и насупленный.

Хорошо, хоть магические существа им более не попадались.

На второй день после встречи с водянцом путешественники вышли к развалинам деревни. Крепко сложенные срубы сопротивлялись разрушению, но крыши рухнули, окна темнели провалами недобрых глаз, огороды пышно заросли сорняками.

– Почему жители ушли отсюда? – спросил Харальд, глядя на Гуннара. Тот лишь пожал плечами.

– Не могу понять, – сказал недоуменно. – Следов разрушения нет, значит, не нападение тому причиной. Пожара или иной стихийной напасти тоже вроде не было… Непонятное место. И не нравится мне здесь. Пойдем‑ка быстрее отсюда!

Они обошли мертвую деревню, словно зачумленную, и только когда остовы домов и сиротливо торчащий колодезный журавль скрылись из виду, Гуннар вздохнул с облегчением.

Еще два дня, и путешественники наткнулись на дорогу, идущую с запада на восток, параллельно горам. Колея была торная, видно было, что дорогой часто пользуются. Гуннар радостно вздохнул, ощущая приближение населенных мест, а Харальд спросил с искренним изумлением:

– Что это?

– Дорога, – с улыбкой ответил Гуннар, вспомнив, что воспитанник в жизни ничего подобного не видел. – По ней ездят на повозках. Это следы от колес. В общем, сам увидишь.

– Хорошо, – с облегчением протянул юноша. – А то я думал, что это след от ещё какой твари. Вроде той, что мы встретили севернее…

– Нет, – усмехнулся Гуннар. – Стихийные существа попадаются только вблизи гор. Здесь их быть не должно.

Направились на восток. Насколько Гуннар помнил, перевал, который они прошли, лежит западнее Бабиля, а именно там, в свободном городе, имеет смысл в первую очередь искать следы мага по имени Харальд.

В деревне, маленькой и бедной, оказались через несколько верст. Встретила она путников ароматом навоза и брехом тощих и лохматых шавок. Таверны тут не оказалось, но Гуннар достал деньги, которые пролежали без дела почти двадцать лет, и постучал в калитку одного из домов.

После непродолжительного торга хозяйка принесла кувшин молока и каравай черного хлеба. Гуннар вдохнул давно забытый аромат и понял, что ужасно соскучился по южной пище.

– Что это? – спросил Харальд, получив кусок хлеба. Разглядывал он его с немалым удивлением.

– Это вкусно, ешь, – сказал Гуннар. Слова его прозвучали нечетко из‑за набитого рта, но воспитанник понял все правильно и с осторожностью вонзил зубы в бурую ноздреватую поверхность.

– Как это называется? – спросил он, когда с едой было покончено.

– Хлеб, – ответил Гуннар, улыбаясь. – А жидкость, что так тебе понравилась, – молоко.

– Вкусно, – протянул Харальд. – Здорово тут, за горами…

Гуннар усмехнулся.

– Спасибо, почтенная хозяйка, – сказал он, отдавая опустевший сосуд.

– Не за что, – ответила женщина. – На здоровье.

– А не скажете ли, что за деревня лежит к северо‑западу? – вдруг влез в разговор Харальд. – Заброшенная.

Женщина смутилась. Лицо её потемнело, из груди вырвался тяжелый вздох.

– Это место проклято, – сказала она почти сердито.