Почти такой же подход наблюдается в освещении деятельности политиков: читателей не желают снабжать фактами, которые нужны, чтобы составить свое мнение о том, что говорят общественные деятели. В Италии, как и во всем мире, политики часто несут выгодную им чепуху. Во многих других странах считается, что в репортерскую работу входит перепроверка самоуверенных заявлений политиков с помощью опубликованных данных и статистики. Например, если – как недавно случилось в Италии – премьер-министр заявляет, что школы в его стране финансируются лучше всех в Европе, ожидается, что журналист, публикующий эти слова, проверит информацию и, возможно, вставит параграф о том, что, согласно статистике Европейского союза, финансирование школ в Италии лишь немного выше среднего. Некоторые итальянские репортеры так и поступают. Но это отнюдь не норма. Это даже считается легким неуважением. Премьер-министр, как и любой другой человек, должен иметь право на собственную verità. Я не хочу сказать, что его политические оппоненты не оспорят его заявление и что их verità не будет затем добросовестно изложена в медиа. Но только читателю решать, какая сторона права.

Можно утверждать, что в этом отношении итальянские журналисты на годы опередили революцию в медийной практике, произошедшую благодаря Интернету. Итальянские газетчики не взяли на себя роль информационных арбитров – «контролирующих церберов» (на нашем жаргоне) в такой степени, как их коллеги в большей части мира. Но проблема в том, что такой подход позволяет политикам и другим людям – особенно из правящих кругов – выходить сухими из воды, бесконтрольно распространяя ложь, и вопиющую, и замаскированную.

Примером последней может служить ситуация, сложившаяся в 1990-х годах вокруг «высылки» нелегальных иммигрантов. По мере того как африканцы, азиаты и латиноамериканцы начали проникать в Южную Европу, итальянские правительства одно за другим отзывались на общественное беспокойство статистикой, показывающей, что в последний месяц – или год, неважно – столько-то тысяч незаконных иммигрантов были пойманы и выдворены. Время шло, темнокожих и смуглых лиц в автобусах и метро становилось все больше с каждым днем, и люди начали подозревать, что им рассказывают не всю правду. И все же только к концу десятилетия СМИ объяснили, что именно подразумевалось под «выдворением». Оказывается, после обнаружения нелегальным иммигрантам выписывали ордер на выдворение, затем их отпускали. Это означало, что если бы их поймали, они могли бы снова оказаться в тюрьме. Однако в ином случае они могли либо дождаться иммиграционной амнистии, из тех, что несколько раз объявляли в Италии, либо переехать в другую страну ЕС, где их правовой статус был менее определенным.

За всем этим стояло то, что итальянские политики, как и их коллеги в остальной Европе, понимали, что их стране нужны иммигранты. Неофициально они бы это признали. Из-за крайне низкой рождаемости в Италии она должна принимать людей извне, чтобы экономика могла расти и чтобы ее благосостояние – и в особенности пенсионная система – могли оставаться устойчивыми. Но итальянские политики также знали, что иммиграция – и особенно нелегальная – щепетильный вопрос для избирателей. «Выдворения» на бумаге оказались замечательным выходом. Как однажды сказал Романо Проди, лишь чуть-чуть преувеличив: «В итальянском политическом споре трудно разглядеть реальную проблему, о которой никогда не говорят, за фиктивной проблемой, с которой яростно борются»[19].

В 2011 году, когда Италия оказалась на грани катастрофы из-за долгового кризиса еврозоны, бывший редактор The Economist Билл Эммотт написал статью для La Stampa, изумляясь количеству мифов на тему экономики – области, где, как он сказал, реальное состояние дел, казалось бы, легко проверить.