– Рядом с ним тоже из наших?

– Да, это Анжелика Иванова или, как она сама представилась, просто Лика.

– Родственница генеральши?

– Почему родственница? – удивилась Алина.

– Так и та Иванова и эта…

– Скажешь тоже! Носили бы обе дамы фамилию Тяньшаньские, можно было бы подумать, что они родственники. Но они Ивановы! И-ва-но-вы! Лика – однофамилица! И, между прочим, Венина конкурентка. Владелица салона красоты «Афродита». Открылась недавно, но сделала хорошую рекламу, и народ буквально к ней повалил. Несколько постоянных клиентов «Донны Белла», Вениного салона ушли к Ивановой.

– То-то я гляжу, у Куропаткина настроение ни к черту, весь на измене, волком смотрит на эту Иванову, как будто та у него весь бизнес украла. Нам только публичных выяснений отношений не хватало.

– Не переживай, Лика – человек новый в городе, вряд ли захочет портить отношения с коллегой.

– Дай бог. – Я наклонилась к Алининому уху и зашептала: – Но испортить настроение может Веня. Будет ходить с кислой миной, дуться на всех, корчить из себя обиженного. Ты же знаешь, какой он ревнивый и мнительный.

– Зря он так. Я бы на его месте не расстраивалась. Подумаешь, двух клиенток потерял – мы ведь не собираемся от него уходить.

– И все равно, Веню надо поселить в гостинице подальше от Ивановой. Береженного бог бережет. Кто там у нас еще?

– Леопольд Краюшкин! – торжественно огласила Алина. – Сидит в середине салона. Допил в аэропорту свое «ребро», теперь уговаривает стюардессу принести ему выпить еще. Не понимает, что рейс чартерный, и разлив спиртных напитков на борту самолета не предусмотрен.

Леопольд Краюшкин сидел, развернувшись к проходу. Мне хорошо было видно его лицо: приплюснутый нос, глубоко посаженные глаза. Выдающиеся скулы и тяжелый подбородок. Весьма колоритный тип! Встретишь такого ночью – отдашь все, что есть.

– Постой, а разве не у него были заморочки с визой? Кажется, он ранее судим? – припомнила я недавние проблемы с оформлением выездных бумаг.

– Дважды, – поправила меня Алина.

– Но в паспорте у него записано, что он Лев.

– Лев, – кивнула она, – но представляется он всегда Леопольдом Ивановичем. Это имя ему больше нравится. Краюшкин Леопольд Иванович.

– Дважды судимый Леопольд Краюшкин…И это ты называешь, одни солидные люди?

– Чем тебе Леопольд Краюшкин не солидный человек? Директор кондитерской фабрики, между прочим. Очень вкусные у него конфеты – просто супер, – Алина подкатила к потолку глаза, и потянулась к сумке, из которой извлекла конфету в блестящей обвертке. – Будешь? – Я не успела ответить. – Как хочешь, – сказала она и отправила конфетку прямехонько в рот.

Только теперь я поняла, из чьих закромов каждый день у Алины на столе возникала коробка конфет. Три недели назад я болела. Краюшкин приходил без меня. Значит… Все правильно, вот уже две недели, ровно столько прошло с тех пор, как я выздоровела, и ровно столько она жалуется на упадок сил и низкое кровяное давление и потому от души лопает шоколадные конфеты коробками. Не стану врать, и меня угощала парой конфеток, остальное съедала сама.

– И за что он сидел твой сладкий Краюшкин? – полюбопытствовала я.

– За то и сидел – вагон сахара продал, а сахар оказался ворованным. Дали пять лет, вышел по амнистии. А в первый раз то ли подрался, то ли ларек ограбил. Отсидел по минимуму – или год, или два. Да ты не переживай, он ведь никого не убил.