— Но я все время была на своем рабочем месте… я не брала никакого отпуска!

— Теперь я это знаю. Но тогда-то ведь не знал…

— И поэтому не позвонил, — прошептала Марша. Она слишком хорошо помнила, чего стоило ей ожидание этого несостоявшегося звонка.

— Лука здорово рисковал. Если бы ты напрямую связалась со мной…

— Но я ни за что не сделала бы этого…

— А я был потрясен. Ведь я видел в тебе совершенство. Ты была умна, красива, чувственна. В тебе было все, что мне нравилось в женщинах. И я влюбился в тебя до безумия.

У нее в глазах снова защипало.

— Винченцо, я не…

— Чтобы доказать, что об меня нельзя вытирать ноги, как о старый половик, я выгнал тебя вон, — продолжал Винченцо с горькой усмешкой. — Мне хотелось поговорить с тобой, но я не позволил себе этого сделать. Я заставил себя подождать, а когда наконец попытался встретиться с тобой, ты уже исчезла!

— И это лишний раз доказывало тебе мою вину, — заключила за него Марша.

— Увидев тебя снова через четыре года, я опять повел себя непростительным образом. Я очень боялся, что ты опять меня одурачишь…

— Это я знаю, — перебила его Марша. — Но то, что делал ты, не идет даже ни в какое сравнение с тем, как поступил со мной твой подлый братец.

— Но я вел себя как сбежавший из психушки маньяк! Хотел, чтобы ты вернулась ко мне. И мне было все равно, каким способом я этого добьюсь, — признался он.

Воцарилось напряженное молчание.

Винченцо посмотрел на нее с каким-то затравленным выражением на лице.

— Простишь ли ты мне когда-нибудь то, что я сломал твою жизнь?

— Ее сломал Лука. Он во всем виноват.

— Как ты себя чувствовала, когда я внезапно, сразу после той ночи, уволил тебя? — неуверенно спросил он.

— Наверное, так же, как чувствовал себя ты, когда Лука привез тебе это досье. Я была потрясена.

— А когда узнала, что беременна? — продолжал допытываться Винченцо.

— Это показалось мне концом света.

— Я никогда раньше не спрашивал тебя об этом, — немного переждав, сказал Винченцо. — Но не считаешь ли ты, что пора тебе рассказать, как ты жила все это время?

Она рассказала ему все. Винченцо выглядел совершенно подавленным ощущением своей вины перед ней, так что она пожалела, что он вообще захотел услышать ее признание. Ему и так уже достаточно досталось сегодня.

Когда она закончила, он неловко прокашлялся.

— Этот шрам, — начал он. — Это последствие родов?

— Да.

— Расскажи мне об этом.

— Зачем?

— Я должен был быть там. Ты ведь могла умереть, — с трудом выговорил он.

— Ерунда. Обычная операция, — утешила его она. — Мне даже не сделали общего наркоза.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я была в сознании, когда он родился. Они просто закрыли мне лицо простыней…

Винченцо смотрел на нее с нескрываемым ужасом.

— В сознании? повторил он. — Боже мой… это же средневековье какое-то…

И прямо на ее глазах Винченцо замертво рухнул на персидский ковер: он потерял сознание.

Не зная, плакать ей или смеяться. Марша развязала его галстук, расстегнула пиджак и подумала, что вряд ли от него было бы много пользы в момент появления Сэмми на свет.