– Мы давно ничего не меняли, – словно извиняясь, ответил Иван. – Наверное, вам все кажется ужасно старомодным…

– Что вы, Иван Андреевич! – горячо возразила Полина. – Ваш дом – настоящее родовое гнездо, полное прекрасных вещей.

– Вы правда так думаете? – Иван растерянно взглянул на нее. – Мне казалось, этому дому срочно требуются перемены. Я собирался сделать ремонт в Новом году, освежить обстановку, избавиться от старых вещей.

– Чтобы освежить обстановку, необязательно избавляться от старых вещей, – возразила Полина. – Можно по-новому обыграть их в интерьере. Разве можно вынести этот шкаф? Он же душа этой гостиной. – Полина подошла к давно манившему ее книжному шкафу, с трепетом коснулась потемневшего от времени дубового корпуса, взглянула на фотографии за стеклом. Ей бы хотелось стать частью этой семьи, где у мужчин такие открытые и решительные лица, а женщины очаровательны и добры…

– Это дед Борис. Бабушка Валя. Дед Аристарх. Бабушка Лиза, – остановившись рядом, тепло перечислил Иван, словно представлял ее своим родным. – А это мама. – Молодая жизнерадостная женщина, задорно и открыто смотревшая с выцветшей фотографии, была немногим старше Полины. Но даже на потускневшем снимке ее васильковые, как у сына, глаза блестели, как звезды.

– Она выглядит очень счастливой, – тихо заметила Полина. Ей сделалось горько от того, что мама Ивана так рано ушла из жизни.

– Они с отцом были очень счастливы, – сказал Иван.

– Я и сейчас счастлив, что Лиля была в моей жизни, – объявил Царев-старший, внося в гостиную поднос. В центре его высился фарфоровый заварочный чайник, рядом стояли чашки и блюдца из того же набора и хрустальная вазочка с конфетами.

Андрей Павлович поставил поднос на стол и принялся ловко расставлять посуду, а Полина и Иван помогли ему.

Когда чай был разлит, Полина с восхищением подняла чашечку из тонкого ленинградского фарфора, украшенного знаменитой кобальтовой сеткой. Как и все вещи в этой гостиной, сервиз тоже был с историей. Наверное, еще бабушки Ивана пили из этих чашек, будучи молодыми.

– Этот сервиз моим родителям на свадьбу подарили, меня тогда еще на свете не было, – словно прочитав ее мысли, пояснил отец Ивана и с улыбкой взглянул на сына. – К сожалению, до наших дней он дошел не полностью…

– Отец! – смутился Иван. – Ну, было, разбил в детстве чашку…

– А потом еще блюдце, когда поил из него молоком уличную кошку, – припомнил отец.

– Кошку? – улыбнулась Полина, предвкушая занятную историю.

– Кошка была голодная, вот я и схватил первое попавшееся блюдце, – оправдывался Иван. – Я же не думал, что она его хвостом смахнет…

– А что потом стало с кошкой? – заинтересовалась Полина.

– Кошка с тех пор у нас и осталась, – поведал Андрей Павлович. – Не выгонять же ее на улицу, после того как она попировала из императорского фарфора!

Полина уже давно не чувствовала себя так легко и непринужденно. С каждой минутой она все больше подпадала под магию этого уютного дома, где царили любовь и понимание. Где бездомная кошка вместе с миской молока получала приют и заботу, а маленького сына не ругали за разбитую чашку семейного фарфора, только с любовью журили, объясняя его ценность.

– Никогда не пила такого вкусного чая, – призналась Полина, смакуя горячий напиток. Как будто ароматные цветы липы впитали в себя само тепло июньского солнца, и теперь это тепло растекалось внутри, согревая самую душу.