Иван надел кольцо на палец Полине, и оно село как влитое. Кто бы сомневался? У Ивана не было никаких сомнений в том, что его выбор верный, ведь он сделал его сердцем.

– Поздравляю, сестричка! – воскликнула Клара, разглядывая кольцо Полины, и потянула за собой. – Пойдем, пошепчемся.

Войдя на кухню, писательница завороженно шагнула к окну, за которым кружила белогривая метель.

– Снег-то какой сказочный! – А затем повернулась к сестре и объявила: – Распишемся в один день, договорились?

– Если Иван согласится, – улыбнулась Полина.

– А чего ему не согласиться? По-моему, они с Носовым подружились! Поженимся в один день и будем дружить семьями. – Взгляд Клары мечтательно затуманился.

– Ты опять пытаешься спланировать жизнь наперед, как в новой книге? – шутливо нахмурилась Полина.

– Я же писательница, – лукаво глянула на нее Клара. – У меня это в крови. Но не переживай, сестричка, я вынесла урок из случая с Ариной. И подобного больше не повторится.

– Очень на это надеюсь.

В духовке подоспел бабушкин пирог с мясом и с капустой, и сестры, вытащив противень, переложили пирог на блюдо и понесли в гостиную. Почуяв запах мяса, Командор тоже подтянулся к столу…

На полпути пес остановился и обернулся к окну. За окном танцевала вьюга.

В круговерти снежинок вдруг проступило добродушное лицо старика с белой бородой, который с улыбкой смотрел в окно с высоты пятого этажа. Командор гавкнул, привлекая внимание людей к незваному гостю.

– Что, Командор? – Хозяин обернулся к окну, снежинки взметнулись, и старик словно отступил назад, скрываясь в метели. – Наверное, пирога хочешь?

Пес нетерпеливо завилял хвостом, разом позабыв обо всем остальном.

Хорошо, когда хорошие люди счастливы! Дед Мороз летел на волшебных санях, запряженных белогривыми лошадьми, над московскими крышами и над освещающими небо салютами. Время от времени он опускался ниже и заглядывал в окна. Раз в году люди забывали об обидах и невзгодах, впускали в свои дома праздник, а в сердца – надежду. Глядя на счастливые пары и любящие семьи, Дед Мороз чувствовал, как его сердце оттаивает под толщей льда, и вспоминал те годы, когда сам был юным и порывистым.

А вот и тот самый дом… Дед Мороз спустился к горящему окну, где в одиночестве коротала новогоднюю ночь седая старушка.

Мороз помнил ее смеющейся хохотушкой с черными косами. Тогда он и сам еще был мальчишкой, она притягивала его магнитом, а ее первый и единственный поцелуй еще долго горел на его губах ожогом – столь же сладостным, сколь мучительным. Мороз испугался этого огня и навсегда исчез из ее жизни, но продолжал наблюдать за ней – когда был в Москве, подлетал к ее окнам, а в Устюге заглядывал в волшебное блюдечко, катая по нему яблочко. Он видел, как она вышла замуж, родила сына, развелась с мужем и осталась совсем одна, когда сын вырос и уехал в дальние края.

До него донесся ее тихий смех. Она сидела за столом за открытым ноутбуком и беседовала с сыном и внуками. Пусть говорят, он не будет мешать. Только оставит поздравление на стекле…

Любовь Казимировна закрыла ноутбук и кряхтя поднялась из-за стола. Засиделись старые кости, пора дать им покой. Она мельком взглянула в окно, за которым взлетел фейерверк, и так и застыла. Не может быть! Это все старые глаза играют с ней злые шутки!

Казимировна водрузила на нос очки, подошла к окну и ахнула. Из причудливых морозных узоров на стекле складывался ее портрет – в молодости она была красавицей. А сверху знакомым размашистым почерком было написано: «С Новым годом, Любочка!»

– Чудеса! – пробормотала Казимировна и поднесла трясущуюся руку к губам, вспоминая, каким ледяным оказался поцелуй того смешного мальчишки на турбазе.