— Давайте договоримся окончательно, — предложил Неизвестный. — Девочка сегодня же позвонит отцу, и вы позаботитесь о том, чтобы ее соединили с ним лично, независимо от того, находится ли он сейчас дома или в клинике. Вы потребуете, чтобы выкуп бросили из окна скорого поезда Лондон — Эдинбург в ночь на четверг, то есть завтра. Сегодня, в четыре часа утра, экскурсионный вертолет, которым будет управлять хорошо знакомый мне летчик, опустится в ландах, в двух сотнях метров отсюда. Я буду сидеть в этом вертолете. Я отдам вам вашу часть, а вы отдадите мне девочку. Вот план окрестностей. Я пометил на нем крестиком место, где приземлится вертолет и где вы должны будете его ждать, готовые к вылету. Холли, пилот, высадит вас в Гавре с таким расчетом, чтобы вы успели к отплытию «Гулливера», где я позаботился зарезервировать для вас места, и на котором вы поплывете, разумеется, под чужими именами. Фальшивые документы вы получите тогда же, когда и сорок тысяч ливров.

— Пятьдесят, — поправил его Люк Адама.

— Сорок. Вы не в том положении, чтобы чего-либо требовать, впрочем, я беру на себя переговоры с Холли и оплачу ваш проезд на «Гулливере».

— А что, если нас обманут? — возразил профессор Шварц. — Я хочу сказать, если купюры будут помечены?

— Это единственный риск, которого нам не избежать. Но риск минимальный, поскольку сэр Вейль, несомненно, откажется участвовать в подобных манипуляциях. Зато если вы вовремя явитесь на свидание, то окажетесь в воздухе задолго до того, как полицейские почешутся. Вот, смотрите, я пометил на карте красным окольные тропинки, которыми вы сможете пробраться, не наткнувшись на заграждение.

Люк Адама напряженно соображал. На первый взгляд, все выглядело складно. Тем не менее, хотя он и не смог бы объяснить причины этого, его недоверие не рассеивалось.

— А как вы вернете девчонку сэру Вейлю? Мне трудно себе представить, как вы приведете ее за ручку!

— Естественно, не приведу. Я собираюсь ее просто-напросто отпустить. И двадцати минут не пройдет, а она уже окажется в деревне или ее подберет полиция.

— Вы забываете о том, что теперь она знает вас в лицо и может выдать, подкрепив свое сообщение словесным портретом. Кстати, я так и не понял, почему вы так настаивали на том, чтобы с ней увидеться?

— Я уже сказал, мне надо было убедиться в том, что она цела и невредима. Оказаться за решеткой — совсем не то, что болтаться на виселице. Прибавлю, что Скотланд-Ярду ничего не известно о той роли, которую я сыграл в этой истории, и, если девочка даст ему мой словесный портрет, он им ничем не поможет, потому что я изменил свой обычный внешний вид.

— Хм! — недоверчиво проворчал Баггси Вейс. — У вас от природы светлые волосы, карие глаза и оттопыренные уши, так? Ваш рост примерно пять футов девять дюймов, а весите вы около ста пятидесяти фунтов? Нет уж, вряд ли вы могли что-нибудь так уж сильно изменить!

— Вы так думаете? — спросил Неизвестный.

Он отвернулся, поднес руку к лицу, а когда вновь повернулся лицом к собеседникам, все трое с предельным удивлением и недоверием смогли убедиться в том, что глаза у этого типа внезапно стали серыми, а впалые щеки раздулись до такой степени, что лицо казалось совершенно круглым.

— Черт! — воскликнул Баггси Вейс. — Как вы это проделали?

Неизвестный провел рукой по вискам, и те прямо под его пальцами побелели.

— Я просто-напросто вынул контактные линзы, придававшие другой цвет моим глазам, и выплюнул присоски, менявшие форму щек. Извините, что трусы не снимаю, но мне не хотелось бы, чтобы вы смогли правильно меня описать.