Она нахмурилась и отвернулась, затем придя к какому-то решению, снова повернулась ко мне.

— Ладно, Джон Воллистер. Я расскажу вам, в чем дело, но сначала вы должны пообещать мне, что никому ничего не скажете.

Она заметила вопросительное выражение на моем лице и быстро добавила:

— Не беспокойтесь. В этом нет ничего криминального.

— Ну, тогда ладно, — засмеялся я. — Я всегда любил тайны. Выкладывайте.

Мы уселись в удобные кресла перед открытым балконом, откуда почти неощутимо тянул прохладный бриз.

Некоторое время в молчании мы смотрели на серебристую лунную дорожку, протянувшуюся от горизонта до берега. Ночь выдалась очень тихой.

— Имеете ли вы представление, сколько в мире воды? — начала с вопроса Сара.

— Она покрывает более шестидесяти процентов поверхности Земли, — заученно ответил я.

— Нет, нет, нет! — возразила она. — Это то же самое, что смотреть на яблоко и считать капли росы на его кожице. Это не подскажет вам, сколько сока у него внутри.

— И сколько червей, — добавил я.

Она на миг одарила меня странным взглядом, полуиспытующим, полуудивленным, и продолжала:

— Ну ладно, давайте взглянем на это с вашей точки зрения — математически. Поверхность земли составляет почти двести миллионов квадратных миль, из которых сто двадцать миллионов занимает вода и еще двадцать миллионов — ледники... Согласны?

Я кивнул.

— Я знаю об этом совсем мало, я просто вынужден принять ваши цифры. Похоже, вы довольно неплохо знакомы с этим предметом.

— В этом нет ничего удивительного, — ответила она. — Очень скоро вы узнаете, почему.

Я пожал плечами, откинулся на спинку кресла, перевел взгляд на море и продолжал слушать ее, каким-то уголком разума удивляясь, что же есть в ней такого, что так привлекает меня.

— Пока мы заглянули только на поверхность, — продолжила она. — Но как же быть с тем, что находится под поверхностью моря? Альтакамская впадина на востоке Тихого океана простирается на две тысячи миль в длину. Вы могли бы по меньшей мере раз пять затопить в ней все Британские острова, и на поверхности не появилось бы даже ряби. Точно так же вы можете взять Эверест, перевернуть его вверх ногами и утопить в Марианской впадине... и его вершина окажется на глубине целых двух миль под водой! Понимаете, к чему я веду?

— К тому, что на нашей планете уйма воды?

Она нетерпеливо нахмурилась.

— Вы можете отнестись ко мне серьезно? Я пытаюсь сказать, что, несмотря на то, что человек исследовал почти всю поверхность планеты, ему едва ли что-нибудь известно об океанских глубинах.

— А что бы вам хотелось, чтобы ему было известно?

— Пока ничего, но я расскажу вам о наших находках... Однако сначала скажите мне вот что: почему разумная жизнь в этом мире должна ограничиться Человеком Сухопутным, когда на самом деле жизнь зародилась в воде, которая образует, безусловно, самую большую пригодную для жизни сферу? Почему человек, ограниченный двумя измерениями суши, должен быть господствующим видом?

Я снова пожал плечами, стараясь не выдать своего растущего интереса. Я и раньше подозревал, что Сара очень умна, но теперь мне стало казаться, что мое мнение нуждается в радикальной переоценке.

— Полагаю, так просто случилось, вот и все, — ответная наконец. — Конечно, есть еще дельфин...

— Дельфин? У него большой мозг, но зато нет рук. Поэтому он ограничен в использовании орудий труда. Нет, он помогает глубоководным, как время от времени помогает и человеку, но его ни в коем случае нельзя считать существом столь же высокого порядка.