Костенко рассказал, что разрабатывал эту версию буквально через силу, так ему не хотелось, чтобы достойный советский гражданин оказался безумным убийцей. Прямых улик, впрочем, долго не находилось, пока следователь не получил информацию о принадлежащем семье Горькова доме в Псковской области. Там, в старом погребе, расположенном на самом краю леса, и обнаружили тела пропавших детей. Когда все это предъявили хозяину, тот выглядел ошеломленным страшной находкой и категорически отказывался признать свою к ней причастность.

Якобы он крайне редко наезжал в наследственное имение своей жены, потому что добираться туда далеко и неудобно. Чтобы дышать свежим воздухом, у них есть шесть соток в поселке Синявино, там магазин, и медпункт, и соседи, готовые прийти на помощь, если вдруг, не дай бог, что-то случится.

Деревня же в Псковской области давно заброшена, там обитают только баба Клава со своей коровой и еще парочка таких же безумных старух, нет ни телефона, ни дорог, и вывозить туда детей просто опасно. Младший мальчик Горьковых – астматик, ему в любой момент может потребоваться медицинская помощь, а в деревне взять ее негде. Поэтому Горьков наведывался туда хорошо если пару раз в году порыбачить и за грибами, да еще попариться в черной баньке, пока она совсем не обветшала. В погреб он якобы вообще не заглядывал, ибо ни к чему и страшно, ведь древние постройки имеют обыкновение падать тебе на голову, чуть потревожишь.

Несмотря на шок от ужасной находки, Горьков держался спокойно и доброжелательно, так что Костенко засомневался. Действительно, мало ли кто мог воспользоваться таким великолепным могильником, как погреб в заброшенной деревне? Но почему выбрали именно Горьковские постройки?

У Павла Николаевича не было личного автомобиля, и оперативных данных, что он пользовался чьей-то чужой машиной, не получили, так что он должен был добираться до места общественным транспортом и везти с собой жертву живой, что, наверное, было нетрудно, ведь дети доверяли ему безоговорочно.

До Пскова электричка идет три часа, потом двадцать минут на автобусе, а потом еще шесть километров пешком, в общем, ничего удивительного, что Горьковы не проводили на даче каждые выходные.

На электричку надежда призрачная, а в сельском автобусе катаются одни и те же люди, Костенко послал оперативников по маршруту и не прогадал. Нашлась семейная пара, вспомнившая, как однажды ехала вместе с мужчиной и мальчиком лет тринадцати, по виду городскими, и позже она уверенно опознала Горькова.

А там и мать первой жертвы припомнила, что сын, прежде чем исчезнуть, говорил, будто собирается с Павлом Николаевичем куда-то на природу, но тогда мать не придала этому значения, потому что сын был хулиган и шалопай, а товарищ Горьков, коммунист, писатель, наставник и ветеран войны, никак не может быть замешан в чем-то нехорошем.

Костенко удивился, ведь Горьков был двадцать девятого года рождения и по возрасту не годился в ветераны, но оказалось, что он подростком воевал в Белоруссии в партизанском отряде «Красный октябрь», и так хорошо, что получил медаль «Партизану Отечественной войны» первой степени.

Эта информация повергла Костенко в шок. У него, фронтовика, в голове не укладывалось, как человек, доблестно сражавшийся за свою Родину, мог на склоне лет превратиться в чудовище. В конце концов, пословицу «солдат ребенка не обидит» народ не просто так придумал.