— У вас ни прописки, ни адреса? — спросил он.

— Нет пока. Только освободились… — Она бросила взгляд на ребенка, он спал.

— А где будете жить?

— В Валуйках. Мать у меня там. И отчим. Обещали принять блудную дочь…

— Да-а…

«Ни в какие Валуйки Вилов ее не отпустит, — подумал Денисов. — Действительно закатает в приемник-распределитель на Угрешскую… Пока будут искать ночного этого посетителя, чтоб была под рукой… На всякий случай!»

— Выходит, у нас еще сутки? — спросил он.

— Чуть больше.

— Может, за это время прояснится.

— Едете издалека? — спросил Ниязов.

— Да нет…

— А какая статья?

— Бытовая, — она отвернулась, поправила что-то на столе. — В общежитии поссорились, подруга мне и устроила…

Денисов не поверил: была она из воровок.

«С ребенком только вот ловко очень управляется… Может, начинала в няньках?» — подумал он.

— Никуда не уходите пока… — Он поднялся. — Следователь прокуратуры вас допросит…

— Куда я теперь! — Ребенок всхлипнул во сне, женщина тревожно взглянула в его сторону.

Они быстро просмотрели книгу регистрации: из двухсот коек около половины было занято взрослыми, еще половину составляли дети. Было много молодых женщин. В основном ехали молодые. Всего набралось около сорока человек.

— Скорее всего этот мужчина приходил к кому-то из них… К кому-то из тех, кто занимал отдельную комнату.

Новая смена дежурных ничем не могла помочь. Вся надежда была на дежурившую ночью медсестру — начальство не спешило ее отпустить и в то же время не вызывало.

Ниязов предположил:

— Мужчина мог быть из тех, кто ночевал.

— Я проверил, — Денисов оторвался от списка. — На третьем не было ни одного. Только на четвертом.

— А если связано с мужским туалетом?

— На четвертом есть свой. Главное, почему он оказался у двери транзитного зала.

— А вы не допускаете, что он приходил воровать?

— Может, конечно. Но вряд ли… Вот самое простое объяснение… — Денисов показал на список. — К кому-то из этих женщин.

— Все опрошены…

— Не все! — Рядом с некоторыми фамилиями стояли крестики. — Эти уехали рано утром, до того, как обнаружили убийство.

Денисову пришла удачная мысль:

— Надо поговорить с их соседями…

Обе молодые матери напоминали солдат-новобранцев, халаты сидели на них торчком, привычная девичья выправка была утеряна. Женщины словно никак не могли еще привыкнуть к новому своему состоянию.

— Ваша соседка, которая уехала… — К ним подключился Антон.

Это была последняя пара.

— С ней кто-нибудь был? Вы разговаривали?

— Говорили немного… Нас ведь утром к ней подселили, — одна из матерей оказалась стриженой, чем еще больше походила на молодого солдата; безгубая, в веснушках. — Нина ее зовут. С ней мальчик, четыре годика… И муж…

— С мужем она, — подтвердил второй новобранец — при челке. — Муж два раза к ней приходил. Утром. В первый раз воды принес. В двух стаканах…

— «Тархун».

На Павелецком вокзале вместо газированной воды в автоматы был залит «тархун»; служащие и администрация видели в этом признак грядущих экономических преобразований, очередной взлет после открытия платных туалетов, душевых и видеозала.