— Тогда почему?..

— Потому что забочусь о тебе, черт бы все побрал. Потому что стремлюсь выказать тебе хоть немного уважения. Потому что слишком сильно тебя жажду, чтобы стать просто очередным партнером в твоей постели.

Гнев исчез из ее глаз, сменившись уязвимостью более трогательной, чем слезы.

— Ты и не стал бы.

Лила подняла ладонь к его лицу.

— Ты первый, Макс. Никогда не было такого, как ты.

Он промолчал, и сомнение в его взгляде заставило ее опустить руку.

— Ты мне не веришь.

— С тех пор как встретил тебя, не могу ясно мыслить.

Внезапно он понял, что все еще стискивает ее плечи, и ослабил захват.

— Можно сказать, ты ослепляешь меня.

Лила прикрыла веки, осознав, как близко подошла к раскрытию самого сокровенного. Унизила себя, смутила его. Если между ними существует только физическое влечение, то у нее хватит сил принять это.

— Тогда оставим пока эту тему.

Лила изобразила улыбку:

— Мы слишком серьезно все воспринимаем.

Чтобы успокоить себя, подарила ему мягкий ленивый поцелуй.

— Друзья?

Он глубоко вздохнул.

— Конечно.

— Прогуляйся со мной до дома, Макс. — Лила скользнула пальцами в его ладонь. — Чувствую, пора вздремнуть.

Час спустя Макс сидел на солнечной террасе, примыкающей к его комнате, с блокнотом на коленях, о котором, впрочем, уже забыл, и размышлял о Лиле.

Он и близко не подошел к пониманию этой женщины… и был уверен, что не сможет постичь ее, даже если на это уйдет несколько десятилетий. Но действительно тревожился, с достаточно ощутимым толчком страха, об остальных вызываемых ею эмоциях. Что он, ничем не примечательный профессор, относящийся к среднему классу, может предложить великолепной, экзотической и свободолюбивой красавице, которая дурманила источаемой сексуальностью, как другие женщины духами?

Он так прискорбно неловок, то заикается в ее присутствии, то в следующее мгновение ведет себя как неандерталец.

Возможно, самое лучшее — осознать, что ему гораздо комфортнее и, конечно, привычнее с книгами, чем с женщинами.

Как признаться ей, что хочет ее так сильно, что едва может дышать? Что боится дать волю своим потребностям, потому что прекрасно понимает — если уступит желаниям, то никогда не освободится от нее? Для нее — необременительный летний роман, для него — любовь, навсегда изменившая жизнь.

Он влюбился, что просто нелепо. Ему нет места в ее жизни, и Макс уповал на то, что у него хватит ума сдерживать эмоции, пока они не завели его слишком далеко. Через несколько недель он вернется к повседневной, упорядоченной рутине. Именно к этому он и стремится. Именно это и должно случиться.

Но это невозможно, если они будут так часто видеться.

— Макс? — Трент, направляясь к западному крылу, остановился. — Помешал?

— Нет. — Макс поглядел на чистый лист на коленях. — Нечему мешать.

— Выглядишь так, словно пытаешься разрешить особенно трудную задачку. Что-то связанное с ожерельем?

— Нет.

Макс искоса взглянул против солнца:

— Женщины.

— О. Удачи. — Трент поднял бровь. — Особенно, если это Калхоун.

— Лила.

Измученный Макс потер лицо руками.

— Чем больше думаю о ней, тем меньше понимаю.

— Идеальное начало отношений.

Ощущая самодовольство, Трент решил на минутку задержаться и присел.

— Она очаровательная женщина.

— Я бы сказал переменчивая.