— Хорошее шампанское, Артурик, — похвалила Бурчакова. — Пьется так хорошо…
— Это брют, — Абгарян послал ей персональную улыбку, — мой самый любимый сорт шампанского.
— И мой тоже, — ответила Бурчакова.
«Еще немного, и они подружатся, — подумал Данилов. — Как мало надо людям для того, чтобы найти общий язык. Впрочем, не так уж и мало — почти по триста грамм шампанского».
От выпитого в головах приятно зашумело.
— Какой ты молодец, Артурик! — восхитилась Смирнова. — Такой день мерзкий, настроение мерзкое, а ты нам праздник устроил! Дай я тебя поцелую!
Именинник с удовольствием подчинился и был перецелован всеми дамами. Крупная и сильная Баранова так сжала его в объятиях, что послышался хруст.
— Ты ему ничего не сломала? — поинтересовалась Бурчакова.
— Это у него молния на ширинке лопнула, — не моргнув глазом, парировала Баранова. — Мужчины любят энергичных женщин.
— Покажи ширинку! — потребовал купившийся Тормоз.
— Разбежался, — проворчал Абгарян, направляясь в угол, к бару.
Он вернулся с бутылкой коньяка.
— Молдавский, — извиняющимся тоном объявил он, разливая коньяк по сосудам. — Армянского не было.
— Один хрен, все в Подмосковье разливают, — махнул лопатоподобной ладонью Коростылев.
Завязалась тихая, но ожесточенная дискуссия о сравнительных особенностях коньяков разных стран. Данилову даже пришлось придержать именинника, чтобы тот не набросился на флегматичного Коростылева.
Флегматичный-то он флегматичный, а махнет рукой — и привет Артурику, двадцать шесть лет отмечать уже не придется.
Тормоз, опровергая свою кличку, среагировал мгновенно и по делу — открыл вторую бутылку коньяка.
— Как сказал поэт Уитмен, чем ругаться, лучше выпьем! — сказал он. — За дружбу и корпоративную солидарность!
— Не путай! — строго одернул его Буратино. — Дружба и корпоративная солидарность — это совсем не одно и то же.
— Я знаю.
— Тогда как можно пить за них разом? Только порознь!
Порознь — так порознь. Выпили сначала за дружбу, а следом — за корпоративную солидарность.
— Надо немного прибраться, — озаботилась Аниканова.
Она встала, намереваясь собрать пустые лотки из-под еды, но пошатнулась и рухнула на колени Барановой.
— Ортостатический коллапс! — констатировал Абгарян.
— Я в полном порядке. — Совместными женскими усилиями Аниканову усадили на койку. С одной стороны ее подпирала Бурчакова, а с другой — Баранова. — Это просто голова закружилась. Бывает.
— Страшно вспомнить, сколько времени я не курил! — Абгарян встал и похлопал себя по карманам, проверяя, на месте ли сигареты и зажигалка.
— Я с тобой! — Тормоз слез с подоконника.
Данилов и Буратино как некурящие остались развлекать дам. Развлекали долго, рассказывали анекдоты, вспоминали студенческую жизнь, обсудили пару новых фильмов, выпили, закусили, еще выпили и только тогда спохватились, что курильщиков нет уже более часа.
— Тормоз он на то и тормоз, чтобы тормозить, — сказал Коростылев. — Но на Эдика это не похоже.
Данилов освежился, умывшись холодной водой, и отправился на поиски. В токсикореанимации царило спокойствие — настоящее сонное царство. Медсестра, сидевшая на посту, приветливо улыбнулась Данилову (не иначе как тоже успела отпраздновать абгаряновский день рождения) и, не дожидаясь вопроса, сказала:
— Попросила ваших товарищей переводного больного в отделение отвезти, так их до сих пор нет. |